Время Рыцарей

Светлана Алимова

– Сольвейн, поцелуй меня, – лукаво попросила она.

– Уже минуты три пытаюсь. Не выходит.

– Совсем? – растерялась Агата.

– Совсем. На мне магический запрет от Великого Ворона.

– Тогда обними.

– Тоже не могу. Руки даже не поднимаются.

– Но ты же обнимал меня раньше! – возмутилась Агата, судорожно соображая, что делать.

У нее наконец все сложилось, и какая-то дурацкая магия не могла ей помешать! Как ее снять-то?!

– Раньше я знал, что мне ничего не светит, и обнимал тебя, чтобы успокоить или просто по-дружески, – тоскливо

вздохнул Сольвейн, – а сейчас я хочу все и сразу и почти не могу пошевелиться.

Агата едва не взвыла. А потом нашла решение.

– А если я тебя поцелую, ты станешь сопротивляться?

– Не знаю. Давай попробуем, а? – с надеждой попросил Сольвейн. Потом бросился к кровати и сел, сложив руки на коленях. – Фух, получилось! Так тебе будет удобнее. Я совсем не думал в этот момент, и магия не смогла меня остановить.

Возбужденная Агата села рядом. Посмотрела на самого прекрасного мужчину в городе, своего заколдованного принца и героя девичьих грез.

И поцеловала его.

– Еще, – голубые глаза Сольвейна казались горящими угольями, – Агата, еще, пожалуйста!

Он не обнимал ее и не отвечал ей, словно был мраморной статуей, а пальцы стиснул до побелевших костяшек. Но лицо у него было совершенно блаженным. Агата целовала его теплые губы, гладила по груди и спине, запускала пальцы в длинные черные волосы. А потом крепко обняла, уткнулась лицом в шею и тихонько завизжала от восторга.

Сольвейн был ее! Совсем ее, весь, целиком!

Дальше она целовала и гладила его везде, где могла дотянуться.

– Агата, хватит, – застонал Сольвейн, – я не могу так, я тоже хочу тебя любить, но чувствую себя калекой! Агата! Любовь моя, остановись, а то я сейчас начну сопротивляться!

– Чего же не сопротивляешься? – хихикнула Агата, гладя кончиками пальцев его лицо.

– Не хочу, – тяжело вздохнул Сольвейн, пытаясь поцеловать ее пальцы, но застывая на середине движения, – нет, это невыносимо! Пойду валяться у Льюиса в ногах, чтобы расколдовал. Тиран-то он тиран, но добрый же! Агата, ты у меня умница, придумай, как его разжалобить.

«У меня». Агата едва не превратилась в дымящуюся лужицу, но вместо этого отодвинулась и со вздохом попыталась включить мозги.

Думать не хотелось совершенно, но пришлось.

– Значит так, давай вечером пойдем к господину Льюису вместе и во всем ему признаемся. И о том, что я подслушала ваш спор о проклятом серебре и все поняла, тоже расскажем.

– Агата, не надо. Он накажет тебя.

– И пусть. Я попрошусь собирать проклятое серебро вместе с вами. Кристина в награду заслужила быть с Марком, а я отработаю наше с тобой счастье. Только лучше дождаться Шарлотты: она вступится за нас. При ней и господине Рейвене повелитель не будет так сильно на нас сердиться. Я полезна, а господин Льюис ценит полезных людей.

– Ладно, давай попробуем, – вздохнул Сольвейн. – Агата, я ужасно хочу обнять тебя и прижаться губами к твоим волосам. Представь, что я это сделал, ладно?

Агата расплылась в счастливой улыбке и продолжила его целовать.

Сопротивляться Сольвейн так и не начал.

***

Господин

Льюис все понял по их счастливым лицам. Он обреченно вздохнул и раздраженно спросил:

– Вот как вы ухитрились? Моя магия не работает, что ли?

– Работает. Ты запретил мне любить Агату, но не запретил ей любить меня, – пояснил Сольвейн.

– Я не запрещал тебе «любить», я запретил ее соблазнять.

– Ох, Льюис, это же одно и то же! – искренне удивилась Шарлотта. – Любить мужчину без желания невозможно. Женщину тоже. Правда, милый?

– Правда, – согласился господин Рейвен, – но нарушать приказы Великого Ворона запрещено.

– Кто бы говорил, – хмыкнул Сольвейн и продолжил: – Кроме того, я рассказал Агате все о проклятом серебре и как проклял ее. Можешь наказать меня, это я во всем виноват. Теперь я понимаю, что сломал ей жизнь, и Агата не страдает только чудом, которое уж точно не моя заслуга, а твоя. Но раз она все знает, то хочет помогать с этим и будет куда полезнее меня в поиске проклятых вещей.

Господин Льюис онемел. Агата вскинулась.

– Ты что говоришь, мы же не так договаривались! Повелитель, это я виновата, я подслушала ваш спор! И я украла ключ и спустилась в вашу тайную комнату! Я давно уже все знаю, Сольвейн мне ничего не говорил!

– Агата меня просто выгораживает. Накажи меня, а не ее, – упрямо возразил Сольвейн, – я – безалаберный бездельник, а она – умница. И заслужила твое доверие.

– Неправда, это я во всем виновата!

– Так, прекратите оба, – приказал господин Льюис, – говорите правду.

– Я люблю Агату и не хочу, чтобы ты ее наказал. Лучше меня.

– Я люблю Сольвейна и не хочу, чтобы его наказали! Лучше меня!

– Да вы издеваетесь надо мной! – господин Льюис потер виски. – Подчинение не работает, запреты не работают, ничего не работает!

– Любовь – это самая великая сила на земле, – улыбнулась Шарлотта, – а люди – самые хитрые и упрямые божьи создания, наделенные силой воли и свободой выбора. Никакая магия не отнимет ее у нас и не подчинит чужой воле полностью. Всегда можно найти выход.

Господин Рейвен повернулся к ней.

– Я помню эти слова. Это из проповедей пастора Брауна. Ты его слушала, что ли?

– Ты тоже слушал, шалунишка. Хоть и щекотал меня все время пером.

– Ну и что мне с вами делать? – мрачно перебил их господин Льюис.

– Можешь снова повести себя как тиран, всех наказать и разлучить нас с Агатой, – фыркнул Сольвейн, – чтобы мы не смели нарушать твои приказы и думать забыли о неподчинении.

– Ты теперь будешь меня высмеивать?

– Нет, повелитель, он просто шутит, – испуганно сказала Агата, щипая Сольвейна за руку, – не надо нас разлучать, мы – ваши верные слуги и мы больше не посмеем вас злить! И всегда будем слушаться и никому ничего не расскажем! Давайте вы нас как-нибудь по-другому накажете? Только не заколдовывайте Сольвейна еще хуже! Вы же добрый и мудрый повелитель, а не страшный тиран, правда? Вы нас всех любите! Ведь правда?