Время созидать
Шрифт:
Тильда замерла. Разбойники? Или…
Кто-то еще рылся в их вещах. У них и были-то всего лишь старый котелок да Саадаров мундир, который он носил поверх дублета, но воры не постеснялись покуситься даже на эту малость!..
И вдруг потная костлявая ладонь залепила ей рот.
– Ш-ш-ш, не ори. – В лицо ударила струя застарелой помойной вони, и чужая рука полезла в вырез платья, сминая ткань и нащупывая корсет.
На мгновение Тильда онемела.
– Ну-ка, деньгу, небось в сиськах прячешь, а? Давай, делись, красотка… Глянь-ка, Том, богатейка, что ли, ткань какая…
Кто-то схватил ее за подбородок.
– Можа и зубы выдрать, – посоветовал кто-то рядом. – И волосы. Ежели ниче не найдем.
Тильда только сейчас сообразила, что эти двое думают, будто она путешествует одна. Саадар с Ароном спали наверху…
– Да ты это, не боись, не тронем мы тебя. Ну, как бабу. Деньжонки да еще кой-чего нам надо, – почти ласково сказал тот, первый.
Он приговаривал что-то еще, но Тильда едва могла понять его.
Вонь стала невыносимой, такой удушливой, что Тильду замутило, и закружилась голова. Лица мужчины Тильда не видела, но держал он крепко, наваливаясь всем весом, совсем как Гарольд, когда приходил пьяным и злым, когда ломился в ее дверь, тащил за собой в подвал…
Расслабиться. Пусть думает, что она послушна, тиха, пусть обманется, потеряет бдительность… И – резкий удар! Ногой в колено – она сильная, а этот выродок даже и помыслить не может, что женщина ударит, что не станет покорной жертвой.
Мужчина согнулся, выпучив глаза, а она кинулась прочь, едва ли не сбив его с ног.
– А ну, стой, сволочь! С-сука! – сдавленным голосом пропищал он, бросившись за ней.
Он успел схватить ее за косу и сильно дернул к себе, заставив Тильду вскрикнуть и упасть, поползти в сторону, но не удержал. В руке у него остался лишь соскользнувший с волос обрывок ленты.
Что-то длинное, металлическое попалось под ладони. Саадарова шпага! Тильда нащупала рукоять, встала. Легкий звон стали о ножны, отблеск в темноте.
– Даже не думайте подходить, мрази. – Она добавила еще несколько ругательств и неумело, но отчаянно взмахнула клинком.
И в этот миг наверху, над головой, что-то затрещало, заискрилось, и целый фонтан оранжевых и красных огней взметнулся вверх. И кто-то оттуда, с верхушки стога, дико и страшно загоготал. Прозвучал выстрел.
Грабители переглянулись, завопили и опрометью бросились прочь, теряя по пути котелок, сумки, какую-то мелочь.
Но далеко они не убежали – в три гигантских прыжка – Тильда ни за что бы не подумала, что он умеет так быстро бегать, – Саадар нагнал того, который обыскивал ее, и ударил, один, второй раз – она не разобрала, куда, но человек тот взвыл диким голосом.
Уже светало, и Тильда видела, как отчаянно и зло бьет бродягу Саадар, и как тот орет, извивается, царапается и грозит, а потом – потом только хрипит, и кровь пузырями на губах и клочковатой бороде…
Мгновение – целое мгновение! – она хотела, чтобы Саадар его убил.
А потом бросилась вперед.
– Стой! Стой! Пожалуйста!..
Удар – и бродяга, мотнув головой, обмяк.
– Не нужно. Не убивай!
Саадар остановился, медленно поднял голову. У него был дикий взгляд и кулаки – в крови.
– Ты… – Саадар смотрел на нее, и лицо у него было, наверное, такое, как во время битвы: как будто из камня высеченное и страшное.
– Прошу. Оставь. Он меня не тронул.
С усмешкой она подумала, что корсет – такой неудобный и жесткий – спас и ее, и драгоценности, которые она прятала, как догадался бродяга, за пазухой. Все эти шнуровки, тесемки, лен и китовый ус – не хуже кирасы…
А в руках она все еще держала шпагу.
Над лугом полз туман, и в этом тумане вставало солнце – красное, одряхлевшее осеннее солнце.
Клинок с глухим стуком ударился о землю. В глазах потемнело.
…Только увидев полосы перистых облаков и розовое просветлевшее небо, Тильда поняла, что едва не потеряла сознание, и что Саадар подхватил ее на руки, бережно усадил в сено. Над ней маячило лицо Арона – бледного, растрепанного, с грязными полосами на щеках и горящими глазами.
– Мама! Мама! Ты видела, да? Я смог сделать искры! Целый фейерверк! И эти…
Все кружилось: лицо Арона, лицо Саадара, небо, облака, птицы.
– Очень испугалась? – пробормотал Саадар. – Еще хорошо, что я почти не спал. А то увели бы они наши пожитки, только бы мы их и видели. Но, видишь, малец помог, мы их пугнуть хотели так, что они ни в жизнь больше не полезли бы… А потом… В общем, разозлился я.
Утро было студеным, и Тильда дрожала.
– Я не должна была спать, – произнесла она, ни к кому не обращаясь. – Так что сама виновата.
– Вовсе не…
– Ты его убил?.. – вмешался Арон, перебив Саадара. Он как-то недобро поглядывал в сторону избитого грабителя.
– Нет.
– А я бы – убил! – злорадно проговорил сын. И кровожадно ухмыльнулся.
– Арон, пожалуйста, – слова давались Тильде с трудом. Слишком много всего за эту ночь. Слишком она устала.
Саадар сел рядом с Тильдой и оперся о ножны. У него был виноватый вид, как у побитой собаки. И кровь на руках.
– Ты не ранен?
– Нет.
– Это хорошо… – тихо сказала Тильда, и добавила, повинуясь внезапному порыву: – Война уже закончилась. И ни к чему… убийство.
– Да. Закончилась.
Что в этих словах – вина ли, боль, сожаление, страх?
– Для меня – закончилась, – продолжил Саадар, – да и тебе, моя госпожа, не пристало махать оружием. Твои руки – не для клинка и не для пистолета. Они должны строить.
Вспомнился сон, и запах дыма, и каменная крошка на губах.
– А не разрушать, так? – Она не смогла сдержать резкость в голосе, чтобы прикрыть больно уколовшую обиду.
Нужно лишь допустить крохотную ошибку, незаметную: перепутать цифры, сместить линии на чертеже. Ни загадочных слов, ни таинственных пассов руками. И погибают люди, и все вдруг переворачивается, и прежний мир, казавшийся прочным, как гранит, рассыпается, оставляя после себя лишь обломки. Их не собрать, не склеить, и кто-то другой уже втаптывает эти обломки в землю. И все равно нужно идти дальше – по каменистой серой дороге, подниматься в горы горя, искать тропу, сбивать в кровь ступни.