Время созидать
Шрифт:
– Я не… – растерянный голос.
– Я не обвиняю.
– Рад это слышать, моя госпожа. – Он встал, протягивая Тильде руку: – Ну, сможешь идти?..
4
Дорога предстояла долгая. И даже не приглядываясь к знакам, Саадар знал, что дорога будет нелегкой.
Везение – чистое везение, что выбрались из столицы, что нашлись те, кто помог, что никто не остановил их и не спросил подорожную, что ночью встретили всего лишь пару старых бродяг,
А игры то Ретты, благоволение Маллара или происки Безликого – разбираться после будет.
Саадар вовсе не жалел, что не получилось у него ничего в Даррее. А о чем жалеть? О сестре, которая устроилась лучше него? О работе, которую он и так бы потерял и на которой, возможно, еще и прибило бы камнем по голове?.. Так что знаки, что вели его, определенно говорили доброе. Да и Долгая ночь уже скоро, а там, глядишь – может, и новая жизнь.
А загадывать да задумываться о том, что будет – дело неблагодарное. Ретта – хитрая лиса, подслушает – и перепутает клубки. Вот ведь загадывал он найти в столице дело себе по душе и по умениям, а найти вышло только неприятности на уже седую почти голову.
Саадар обернулся к Тильде… нет, к госпоже Элберт, ободряюще улыбнулся. И увидел слабую ответную улыбку на посеревшем от пыли лице.
Близился полдень, и солнце сегодня жгло, как летом. И маленькому его отряду из женщины и мальчишки нужен был отдых и еда. А еще Саадар надеялся, что им удастся постирать одежду и помыться.
Безлюдная, красноватая от пыли дорога медленно заползла на холм, и с холма все они увидели озеро с высокими берегами, что тянулось длинной полосой по правую руку.
– Сдается мне, надо делать привал. – Саадар поудобнее перехватил котелок. – Свернем к озеру, отдохнем. Помоемся заодно.
– Ты не думай, что мне это все трудно… – проговорила госпожа Элберт, но выдохнула все же с явным облегчением.
Озеро было безлюдным. Саадар огляделся – вокруг все хорошо просматривалось, а у нескольких плакучих ив, растущих на берегу, можно спрятаться от чужих глаз и одновременно следить за всем, что происходит вокруг. Улыбнулся: надо же, не избыть военных привычек!
Они сложили на берегу свои нехитрые пожитки – походный котелок, мешок с оставшимся хлебом. Кое-что Саадар всегда носил с собой на непредвиденный случай, кое-что дали Токи и Берт.
Саадар порылся в мешке и выудил оттуда небольшой кусок мыла, который отдал госпоже Элберт со словами:
– Пойду хворост для костра соберу. А ты иди вот, искупайся. Смотреть не буду. Это служанка твоя мне дала прямехонько перед пожаром, а я так и не сходил в купальни, – весело произнес он. – Держи.
Тильда с удивлением поблагодарила его, и Саадар спешно ушел, прихватив Арона с собой. Он видел только, как женщина присела у кромки воды и долго смотрела на свое отражение.
Они с Ароном
Арон шел угрюмый и очень тихий, что было совсем на него не похоже. Тогда Саадар спросил:
– Ты плавать-то умеешь?
Арон скосил на Саадара зеленый – какой-то пиратский и хитрый – глаз.
– Умею.
– А я вот так и не научился. – Саадар улыбнулся. – Там, где я жил, нет рек.
Арон пожал плечами, и они молча пошли дальше. А глухое что-то все же ворошилось в душе. Поэтому слишком далеко от места, где оставили вещи, они отходить не стали, и Саадар все внимательно прислушивался и приглядывался – как бы не столкнуться с кем-нибудь.
– Думаю, тут и останемся.
Арон как-то безрадостно кивнул.
Пока Саадар мастерил садок из веток ивы, пока прилаживал садок в камышах, Арон сидел, все такой же молчаливый и угрюмый, на берегу.
– Э, давай-ка, помогай. Хотел вольной жизни – учись.
Мальчишка вздохнул невесело и поплелся помогать, но все у него из рук валилось, и он только мешал.
– Лучше помереть, – сказал вдруг Арон, шлепнув ладонью по мокрому песку. – Никому хуже не станет.
– А ложись и помирай. – Саадар оставил садок и вылез на берег. Босые ноги облепила черная грязь. – И я помру. Мне вот тоже есть от чего помереть.
Не глядя на мальчишку, он лег на траву и закрыл глаза. Закрыл – и почувствовал, как горячее солнце красным просвечивает сквозь веки и как обжигает загрубевшую кожу на лице.
И все сорок лет жизни разом прошли – темные, трудные и несчастливые. Стало тоскливо и муторно.
Сколько раз он смотрел вот так в небо – раненый, едва живой? Закрывал глаза, и солнце все равно выжигало веки, дождь заливал лицо, медленно падал снег…
А потом – победные тубы, их рев сводил с ума.
Вот растет трава, колется, пробивается сквозь землю, а он и не чувствует давно ее своими грубыми ручищами. Вся жизнь – с оружием. И ничего-то он не умеет больше, и, как ни старайся вспомнить – мало чего хорошего было. Семьи – и той давно нет.
Так он лежал – долго, пока не услышал, как бьется рыба в садке.
– Рано нам помирать. – Саадар поднялся, зажав меж зубами травинку, и оглянулся на Арона, молчаливо усевшегося на огромный толстый корень ивы. – Помрешь вот – и не сделают тебя Верховным магом в Алмарре, а? Да и потом, пожалеть надо тех, кто по нам плакать будет.
В садке плескался и бил хвостом большой карп.
– Знаешь… У меня деньги есть, – сказал вдруг Арон. – Я убежать хотел, – признался он. – Тогда, когда на маму напали.