Время созидать
Шрифт:
Саадар разузнал в городе, что хозяин одной из лавок на задней улочке, выходящей к центральной площади, был ветераном рутенской кампании и даже мог служить в одном с ним отряде. Разумеется, рассчитывать на снисхождение не стоило, но скупщик мог и накинуть пару монет. К тому же, это был не слишком старый, но уже и не молодой человек.
Уже с раннего утра на следующий день они ждали, когда откроется лавчонка. Стрелки часов на башне местной Канцелярии подобрались к семи, отметили время хриплым боем курантов и медленно поползли дальше.
Мимо, распевая
– Веселый народ, – усмехнулся Саадар, глядя им вслед.
На площади носились мальчишки, гоняли огромную, черную с подпалинами собаку. Собака выла и огрызалась, а когда мальчишки догоняли ее, то кто-то тыкал ей в бок тлеющей палкой. Арон ерзал и дергался – он бы и сам поучаствовал в таком веселье, наверняка уж.
– Кыш, стервецы! – прикрикнул на них Саадар. Мальчишек как ветром сдуло. Черная беззубая псина, ошалев от радости, тоже дернула куда-то в сторону и пропала.
Часы на башне Канцелярии пробили восемь. От напряжения Тильду стало мутить. Она тревожно смотрела на дверь лавки, ожидая – когда?
Наконец дверь отперли: на улицу вышел невысокий мужчина с залысинами открывать ставни. Он щурился на солнце и ежился от ветра.
– Ну, парень, пожелай нам удачи в бою, – подмигнул Арону Саадар. – Моя госпожа, – он протянул Тильде руку.
Тильда бережно взяла его под локоть, как сделала бы верная жена ветерана. Оглядела себя в последний раз: обычная горожанка в скромном платье – как раз таком, какое требует для их «представления»: сшитом некогда у хорошего портного, но видавшем лучшие дни. Одернула ниже подол, чтоб не видно было уродливых разномастных башмаков.
– Не переигрываем? – Саадар снова обернулся к Арону. – Как думаешь, поверят нам?
– Еще бы, – пробурчал Арон.
За дверь Саадар шагнул твердо, уверенно, как и всегда. Но вместе с этим в движениях появилась какая-то нехорошая удаль, которая могла бы и напугать стороннего человека.
Над входом вздрогнул колокольчик, и этот звук увяз в тишине лавки. Там пахло сыростью и пылью, как перед сильным дождем, когда идешь по дороге, и первые капли туго ударяются о землю.
Саадар занял собой чуть ли не все пространство, двигаясь нарочито неуклюже.
Ювелир аж подскочил за прилавком, с беспокойством глядя единственным глазом. Желтые руки – будто сухие листы на фоне темного дерева. Длинные подвижные пальцы вроде тех белесых паучков, что живут под корягами и старыми досками крыльца, слегка шевельнулись.
И тут же Тильда вспомнила о своей роли. Глаза – в пол, плечи опущены, руки нервно терзают складки юбки.
– Чем могу служить… господа? – безукоризненно вежливый тон стал скучным, едва ли не грубым. Удалось! А желудок крутило, и немного даже подташнивало.
– Ох, милый, даж не знаю, стоит ли… – Тильда стала утирать
За время работы на строительстве храма она неплохо научилась копировать захлебывающуюся просторечную скороговорку.
– Ну-ну. Будет. Вот разбогатеем – в золоте ходить станешь, – заверил Саадар и выложил на прилавок перстень. – Сколько дашь?
– Тринадцать рихам… – тусклым голосом сказал мужчина, выражая всем видом сомнение в словах Саадара. Он заставил сапфир в перстне поймать пыльный луч света. Сощурился, достал увеличительные стекла, долго рассматривал. – И то за камень.
– Один камень токмо двадцать пять стоит! – со слезой в голосе, тихо и надрывно проговорила Тильда. – А еще работа…
– А что работа? Все равно золото – на переплавку, – скучно ответил ювелир. Тильда всхлипнула и уткнулась в плечо Саадару. И почувствовала, как он гладит ее по волосам.
Специально ли, случайно – Саадар задел шпагу.
– Ты, добрый господин, тоже, смотрю, из наших? Никак, капитаном был?
– Младшим, – ответил ювелир с непонятным выражением.
– Уважаю, что не откупился.
Мужчина кисло улыбнулся:
– Но так и быть… Накину еще две рихамы.
– Двадцать три, – уперлась Тильда.
Ювелир досадливо крякнул, поймав ее взгляд.
– Шестнадцать. Но это край. На рынке, знаете ли, много дешевого золота.
Тильда видела, что он колеблется. Дешевое золото – низкого качества, а это кольцо – фамильное, дорогое, ольмедийской работы. Ювелир не пустит его в переплавку – продаст втридорога. Тильда уже слышала, как щелкают счеты в его голове. И порадовалась собственной предусмотрительности: ведь могла продать сразу все украшения, как только узнала о долгах Гарольда. Но не продала, хранила.
– Хорошо, милая, поищем другое место. – Саадар взял ее под локоть. Многозначительно глянул на ювелира.
Краем глаза Тильда уловила проблеск сомнения на его лице. Тот понял, видно, что выгодная покупка уплывает из рук.
– Хорошо, девятнадцать! – выдавил торговец. – И вы меня обокрали.
– Что вы, что вы, добрый господин, – стал заверять его Саадар. – Никоим образом!
Они вышли через время, необходимое для пересчета монет, и Саадар улыбнулся Тильде:
– Теперь ясно, как ты выколачивала деньги из своего жадного министра!..
– Это просто он проникся уважением к ветерану!
– Или засмотрелся на его жену?..
Сказано было полушутливым тоном, но Тильда все же вздрогнула.
Чтобы сгладить возникшую вдруг неловкость, она заговорила:
– Вам стоит поискать лавку сапожника. А я – на рынок. Встретимся здесь, когда часы пробьют двенадцать?
Когда Арон и Саадар не вернулись к назначенному времени, Тильда забеспокоилась. Она ждала их все там же, у высохшего фонтана, в который каждый, кому не лень, кидал мусор. Сначала она изучала горбатую улочку, поднимавшуюся к темным шпилям университета, затем – вывески над лавками.