Время таяния снегов

Рытхэу Юрий Сергеевич

– Симпатичный паренек,– сказал кто-то.

– Скромный,– похвалил другой.

– Опрятно одет,– заметил третий.

Петр Петрович посадил Ринтына на диван, сам пристроился рядом и сказал:

– Говоришь, твоя учится вместе с Наташа?

Ринтын кивнул.

– Вы знаете, какой это замечательный народ чукчи! – обратился к гостям Петр Петрович.– Я читал роман Семена Зернова “Человек уходит в море”. Советую всем познакомиться с этим произведением. Необыкновенная честность, выносливость, правдивость отличают этих людей. Одним словом, экзотика!

Петр

Петрович засмеялся и нагнулся к уху Ринтына:

– Твоя слушай-слушай – моя говори.

В дверях показалась Наташа.

– Папочка! Что ты как-то странно разговариваешь с моим гостем?

– Как странно? Чтобы ему легче было понимать,– заявил Петр Петрович.– Твоя-моя, и все ясно как на ладони.

– Да Ринтын лучше тебя знает русский язык,– сказала Наташа.

– Неужели? – смутился Петр Петрович.– А я-то с ним чуть ли не по-китайски говорю!

Гости оживились.

Наташа села рядом с Ринтыном, оттеснив отца. Она ласково смотрела на парня. Такого с ним никогда не случалось: на душе смятение, и в то же время он был по-настоящему счастлив оттого, что такая девушка обращается с ним как со своим близким, явно предпочитает его всем другим.

В комнату вошла хозяйка и пригласила гостей к столу.

Ринтына посадили на почетном месте – между Петром Петровичем и Наташей.

– Дорогие друзья! – торжественно сказал Петр Петрович, высоко подняв рюмку.– Позвольте мне вас поздравить с праздником Октябрьской годовщины и пожелать вам всего хорошего.

– Ура! – крикнул хорошо одетый мужчина, сидевший напротив, и опрокинул в рот содержимое рюмки.

Ринтын сразу же обратил на него внимание. Человек этот был не только лучше всех одет, но и отличался высоким ростом и полным, пышущим здоровьем, румяным лицом.

Все выпили, и некоторое время в комнате слышался только звон вилок.

– Товарищи! – теперь рюмку поднял хорошо одетый мужчина.– Я предлагаю тост за нашего гостя, представителя Ледовитого океана. Как вас зовут? – обратился он к Ринтыну.

– Меня зовут Анатолий, по отчеству Федорович.

– Позвольте! – вмешался Петр Петрович.– Почему Анатолий Федорович? Я читал, что настоящие чукчи не имеют имен и отчеств. У них одно имя, как у римских императоров и прочих королей. Правда?

– Но меня все же зовут Анатолий Федорович, а фамилия моя Ринтын.

Хорошо одетый мужчина вежливо ждал, пока выскажется хозяин. Тот перегнулся через стол и виновато произнес:

– Ты уж, брат, извини нас. Мы мало знаем ваш народ, ваши обычаи и ненароком можем ляпнуть такое, что тебе будет не очень приятно. Заранее, таким образом, извиняемся. И все-таки мне хочется выпить за тебя, будь ты просто Ринтын, и будь ты трижды Анатолий Федорович!

Все выпили. Петр Петрович задумчиво пробормотал:

– Но все же как это так? Я же своими глазами читал про имена…

– И так тоже правильно,– успокоил его Ринтын.– Когда я появился на свет, мне было дано имя Ринтын. И я с этим именем прожил до шестнадцати лег, пока не пришел срок

получать паспорт. Я работал тогда в порту Гуврэль. Начальник Гуврэльского отделения милиции товарищ Папазян сказал мне, что это непорядок: иметь паспорт без имени и отчества. “Как хочешь,– сказал он,– но без имени и отчества за паспортом не приходи”. На мое счастье, в тот год начальником Гуврэльской полярной станции был мой давний знакомый, которого звали Анатолий Федорович. Он разрешил мне взять свое имя и отчество…

– Испортили человеку имя! – выслушав рассказ Ринтына, проворчал Петр Петрович.– Бюрократы!

– Как сказать! – возразил хорошо одетый мужчина.– Ведь таким образом Ринтын как бы породнился с русским народом, с нами. Поэтому я предлагаю выпить за это.

Петр Петрович, огорченный тем, что его книжные сведения о чукчах оказались не совсем точными, как бы нехотя выпил и долго ловил ускользающий от него кусок селедки.

Ринтын чуточку захмелел. Он стал громко разговаривать и много есть. Наташина мама все подкладывала ему закуску, просила попробовать то одно, то другое. Ринтын попробовал студень и сказал:

– Самый лучший холодец – из моржовых ластов.

Это услышали все, и кто-то попросил:

– Расскажите о своей Чукотке. Нам интересно.

Ринтын положил вилку и задумался.

– Сейчас у нас уже настоящая зима,– медленно начал он.– Снег выпал. Чистый, белый, скрипучий. Может быть, бушует пурга, заметает новый лед на море, на лагуне. Улакцы самыми первыми в стране закончили демонстрацию. Пели, били в бубен. Собаки бродят под стойками для байдар и вельботов. Одним словом, очень хорошо на Чукотке…

Ринтын рассказывал, и перед ним вставала зимняя Чукотка с пронзительным сильным ветром, зимняя луна в окружении полярного сияния, слышался глухой раскат ледового сжатия.

Столы отодвинули к стене, включили радиолу, и начались танцы. Наташа подбежала к Ринтыну, но парень горестно развел руками:

– Этого я не умею.

– Как жаль,– сказала Наташа.

– И мне жаль,– сказал Ринтын.

Он сидел на диване, смотрел на танцующих и корил себя за то, что не научился этому важному делу. Ведь вроде так просто – шаркай по полу подошвами, обнимай девушку… В педучилище девчата предлагали научить его, а он отказывался. Болван! Теперь сиди кусай локти, смотри, как Наташа улыбается другому, танцует с этим красивым мужчиной, который двигается так, будто танец для него самое естественное дело.

В общежитии педучилища тоже иногда танцевали. Холод был такой, что никто не раздевался. Танцевали в шапках, валенках и рукавицах. Возле раскаленной печки сидели музыканты и играли танец тустеп, завезенный на берега реки Анадырь еще в довоенные годы.

Петр Петрович подсел к Ринтыну. Он был настроен благодушно.

– Милый мой,– обратился он к Ринтыну.– Как хорошо, что ты пришел к нам в гости! Ты, можно сказать, украсил наш вечер.

– Кто этот человек? – спросил Ринтын, показав пальцем на Наташиного партнера.