Время жестоких чудес
Шрифт:
– Заткнись. Подними. К бою.
Девушка глянула исподлобья, пряча злые слезы, подобрала меч левой рукой. Дядя сделал неуловимое движение своим – деревянным, стальной меч бросил по поляне солнечные зайчики и вонзился в землю.
– Незачем хитрить, то, что просто, зачастую наиболее эффективно. Подними.
Лина закусила губу, он не видел этого, но знал. Помнил точно такое же упрямое выражение лица у ее матери. Надо сказать, ударят в подбородок, останется с пухлыми губками…
Девушка затянула царапины и подхватила меч. Майнус попятился
– Перестань реветь. Встань. К бою.
Какое-то время Майнус гонял племянницу по всей поляне, внезапно остановился, точно угадав момент, когда она готова была свалиться от изнеможения.
– Этот меч слишком тяжел для меня, – прохрипела Лина, разминая онемевшие от усталости мышцы.
– Вряд ли твой противник примет этот довод. – Майнус перекинул свой еще более тяжелый шинай из руки в руку, вытер правую о плащ. – К бою. Даже Алек, который все еще путается в собственных соплях, дерется лучше тебя.
– Он начал учиться раньше, и он парень!
Майнус расхохотался во все горло, Лина покраснела жарко – она только что уверяла дядю, что может биться не хуже парней.
– Это ничего не значит. Ну, почти ничего. Кстати, парень, поди-ка сюда.
Изрядно смущенный Алек вылез из кустов.
– Как вы меня ощутили? Я прятался изо всех сил!
– Запах. Недавно ты влип сапогом в горюч-воду. Если хочешь остаться незамеченным, всегда заходи с подветренной…
Майнус вдруг замолчал, потянул носом, недоуменно нахмурился. Мотнул головой.
– Уже черт-те че чудится. Ладно. Посмотрим, насколько вы хороши в паре.
Лина и Алек вздрогнули, но, оказывается, старик имел в виду поединок.
«Как странно», – думал Алек. Мечи взлетали и опускались, он читал Лину как открытую книгу, она знала все его мысли. Мягко обведя ее меч, блистающее острие хищно кинулось к плечу девушки, она легко уклонилась и ударила, метя снизу вверх. Алек парировал, придержав собственный меч мыслью.
Поединок продолжался, легкий и непринужденный, как разговор друзей, возбуждающий, как любовная игра. Лина забыла о слезах, щеки ее раскраснелись, глаза блестели.
Майнус стоял словно в оцепенении, лицо казалось угрюмой равнодушной маской и только кустистые брови над слепыми глазами ползли все выше. Люди останавливались, смотрели, завороженные опасной красотой игры стали.
А для двоих осталась только залитая светом поляна, острый блеск мечей и их бесконечная любовь.
Мечи звенели…
– Знаете, – медленно произнес Майнус, – иногда мне кажется, что вы, дети мои… не безнадежны…
– До чего наглый народец! – сказал Алек с чувством.
– Когда мы были учениками, мы не позволяли себе такого! – свирепым
– Это надо запить, – сказал Алек, добавив, что для восстановления сорванного голоса нет ничего лучше, чем пиво с ледника.
Дэвани поспешил согласиться, и они направили свои стопы к одному то ли родственнику, то ли другу семьи то ли Майнуса, то ли Дарины, как раз бывшему пивоваром. После кружечки-другой темного пива покой снизошел в их усталые души.
Ненадолго.
Скоро работники спустились со стен и, конечно, тоже не прошли мимо пивоварни. Под навесом, где устроились молодые войи, мгновенно стало тесно, со всех сторон давили острые локти, и холодное пиво стало здорово отдавать потом.
Алек и Джурай допили кружки и разошлись по домам.
Утром Алек вышел из дома названой матери и наткнулся на Макса, которого с вечера потребовал круг. Старший Избавленный выглядел так, словно врукопашную схватился с Ангрой Владычицей Небес.
– Ты плачешь оттого, что дела идут совсем худо, или оттого, что не спал всю ночь? – поинтересовался Алек.
– Угу… – Макс моргал отчаянно слезящимися глазами и давился зевотой. – Покажи мне ближайшую собачью будку.
– Слушай, чеф! – Алек вспыхнул. – Хорош уже издеваться! Сколько раз говорить – пьян я был вусмерть!
– Я что, я ничего…
– На чем порешили? – остывая, поинтересовался Алек.
Макшем мгновенно перестал быть сонным. Он погрозил другу пальцем.
– Не шибко любопытствуй. Не твоего ума дело.
– Моего. Я же чуял, про меня речь заходила.
– Да. – Макс улыбнулся зловеще. – Тебя ждет весьма ответственное и трудное дело… и если честно, парень, я тебе не завидую.
– Я не подведу, чеф, – заверил его Алек. – Любое, самое трудное дело. Буду верно служить племени и братьям по оружию, как завещали наши великие предки…
Некоторое время толкал вдохновенную речь, потом только сообразил, что друг заснул стоя и с открытыми глазами. Пришлось отвести его на сеновал. Была грешная мысль засунуть в песью будку, но тут появилась Лина и пресекла акт мщения.
– Что на собрании? – поинтересовался он.
– Дядя молчит, как нординг под пытками. – Девушка фыркнула, помогая завести Макса наверх, он вяло отбрыкивался. – Но я слышала, что говорили о тебе.
Она ткнула Алека в грудь пальцем.
– И если будет какое-то трудное опасное дело, только попробуй уйти без меня!
У Алека на этот счет было свое мнение, но он промолчал, почесывая ушибленную грудь. Скоро Майнус позвал его в дом круга, Лина увязалась следом.
Алек с удивлением рассматривал людей, которым предстояло «весьма трудное и ответственное дело». Это были мужчины и женщины, старики и молодые, войи, цеховые подмастерья и мастера, даже люди круга, чистокровные Фремены и воличи в первом-втором поколении.