Время жестоких чудес
Шрифт:
– Ты, белобрысый! Выходи! – Парень съежился, когда один из пришедших ткнул его ножнами. Встал, еле волоча ноги, поплелся.
Дверь закрылась, скрипнул засов. Грик осторожно прикоснулся к голове, убедился, что огонь ему поблазнился.
– Жив? – спросил сампо. Странно спросил, вроде и сочувственно, но ясно давая понять, что пластун сам во всем виноват, и он, Виттор, не будет плакать, если он окажется не-жив.
Грик немедленно ощетинился.
– Что с ним будет, как думаете? – спросил бородатый.
Сампо пожал плечами, но все-таки потянулся во Свете и вскочил:
– Проводник
Тут он страшно захрипел и обмяк, Грик едва успел подхватить священника.
– Что с ним? – испуганно вскрикнул бородатый. Грик осторожно опустил сампо на лежанку, приподнял веко.
– Без сознания.
– Без сознания. – Верея кивнула сама себе. – И пробудет в таком состоянии еще некоторое время.
– Разве это теперь имеет значение? – спросил пленник.
– Нет, но все же…
Четверо шли к дому Схода.
– Ну и как тебе наше варварское гостеприимство? – поинтересовался у светловолосого один из его стражей. Пленник огрызнулся:
– А ты попроси у Схода, глядишь, и тебя тоже запрут! Просидеть взаперти с врагами полторы недели – то еще веселье! И самое обидное, что ничего-то я не узнал…
Он с ожесточением почесался.
– Да еще и мелкими зверями разжился, будь они неладны.
– Держись подальше от риванов, – посоветовал другой страж, тоже отодвигаясь в сторонку. – Может быть, это ваш хитрющий план такой – одарить наших мудрых вождей злыми насекомыми. Много ли навыдумываешь, чешась?
– Угу, от вас, имперцев, всего можно ожидать…
Вместо ответа светловолосый «имперец» ловко подставил стражу подножку, и тот полетел носом в пыль…
На самом деле выяснил он немало, рассказывал почти до самого вечера – о воинской организации, о стратегии и тактике, о необъятности Каррионы и ее военной мощи…
И чем дальше он рассказывал, тем больше мрачнели лица собравшихся. Время от времени они обращались за разъяснениями к бывшим радоничам и те, в меру своего понимания, дополняли рассказ. Карта, которую пятеро беглецов украли из чертога, была разложена на столе, подверглась долгому и тщательному изучению. Там был изображен лишь Харлунд – территория империи подробно, со всеми горами, реками, лесами, территория воличей более схематично, но ясно было, что рисовано не по рассказам путешественников и не по сведениям пары-тройки походов. Эту землю явно долго и тщательно изучали…
Также там были нанесены все крупные поселения воличей на границе между Каррионой и свободными землями. Люди переглядывались, Алек, наизусть изучивший карту, знал, о чем думают воличи.
Из всех обозначенных на карте поселений уцелели только Полесье, Оттэна и Взгорье…
Далекая Крита, самое старое, самое западное и самое большое поселение воличей, была расположена на холме близ реки. Он был построен так, как строили города древние Фремены. Вместо городьбы киты – деревянные срубы, заполненные землей, на каменном фундаменте. Поверху легко разъехались бы две телеги, а внутри стены пронизаны ходами. Меридианные улицы и внутренние укрепления, и, конечно, башни.
Однажды утром на одну из восточных
Именно она первой заметила группу всадников. Девочка тут же не хуже мальчишки пронзительно засвистела в два пальца и завопила:
– Тревога!
Голос у нее был звонкий. Стена в один момент заполнилась людьми – все в одинаковой одежде, в кожаных шлемах с костяными вставками, в кожаных куртках-покрышках на кольчугах из власа, каждый знает свое место. Войи.
Высокий плечистый вой с исчерченным шрамами лицом взлетел на обзорную площадку как камень, пущенный из порока, и прижал к единственному глазу зрительную трубу. Только тут Эрике пришло в голову, что верхом воевать и тем более штурмовать крепость невозможно. Сообразив, что она напрасно подняла тревогу, девочка попятилась в угол площадки, уже прикидывая пути отступления.
Но старший вой так и стоял, глядя в трубу, и вид у него становился все более озабоченный. Эрике ужасно хотелось узнать, что он там видит, но спросить боялась. Она подошла к краю и осторожно высунулась.
Всадники остановились там, где смогли бы успеть увернуться от пущенной со стен крепости стрелы, один подскакал ближе. Высоко поднял копье с флажком, потом воткнул его в землю и что-то закрепил на древке. Потом поднял коня на дыбы и кавалькада бешеным галопом умчала в поля.
Джек вздохнул так гулко, что пустая бочка для дождевой воды внизу отозвалась эхом, а Эрика даже подскочила в испуге и на всякий случай ойкнула. Вой сверкнул на нее глазом, но ничего не сказал, только уходя с башни, поинтересовался у Бома:
– Почему ребенок на башне?
Эрика обиделась, Бом что-то залепетал, Джек прервал нетерпеливым жестом и быстро сбежал вниз. Девочка поняла, что от Бома теперь добра не жди. Мачеха однажды говорила ей, что страх тоже может дать силу и превратиться в храбрость, тогда она не поняла, как это, а вот сейчас сообразила. От страха перед этим быком она высунулась из башни и крикнула вниз:
– Можно мне с вами?
Джек и человек пятнадцать войев удивленно подняли головы. Джек нахмурился, но вдруг улыбнулся неожиданно, что не добавило красы изрытому шрамами лицу, и громко и четко ответил:
– Оставайся на посту!
Эрика едва не завизжала от восторга – она на посту, теперь никакой Бом не посмеет гнать ее отсюда, а Жедя перекорежит от зависти! Она встала у края башни, крепко сжимая деревянный меч. Ворота были как раз под ними, и девочка видела, как отряд вышел на поле.
Когда войи подошли к оставленному предмету, Эрика тихо ойкнула. Она бы и зажмурилась, закрыла руками глаза, подглядывая между пальцами, но караульному нельзя. Вместо этого она прикусила рукоять меча – такое, наверное, тоже не разрешается, но она об этом не подумала – и еще шире открыла глаза.