Всадники Одина Цена человечности
Шрифт:
– Прости меня, тятенька. За все прости, – тихо зашептала она. И слезы заструились по лицу. И ком противный встал в горле. И стало тяжело дышать. Оно и к лучшему. Хорошо, если она успеет задохнуться раньше, чем палач закончит свою работу.
Вдруг она услышала невнятный шум. Люди. Люди кричали. Они кого-то приветствовали. А потом она услышала голос. Сердитый такой, густой бас, тягучий, словно мед, и глубокий, словно бездна моря Каспийского[2].
– Что, Фенрир вас раздери, здесь творится?!
– Ваше Сиятельство, мы не ждали вас так рано, – елейным голосочком начал Коген.
По
– Я уже понял, что не ждали. Но я спрашивал не об этом. Кто все эти люди? И чем они провинились пред Богами и людьми?.. Я не могу дать позволения казнить их без справедливого суда и следствия.
– Так был же суд, – робко возразил судейник. – Вчера был... и сегодня.
– Ага... так, значится? Суд, значится, был? Без меня, значится? Ай-ай-ай, и кого сейчас казнить надобно? Их или вас, господа хорошие? За суд «справедливый» без посадника проведенный.
– Дык... мы бы потом документы вам на подпись отдали, – снова возразил судейник. – Дело ведь решенное. Один мясник шесть служителей порядка порешил, как свиней зарезал. Да еще и трапперу шею свернул. Его к колесованию приговорили.
– К колесованию? – с деланным удивлением в голосе протянул Волдо. – Как ладно ты рассказываешь, Твое Судейство, мои уши готовы внимать твоим сладким речам бесконечно. Только у меня к тебе вопрос, Твое Судейство. А почему без меня-то приговариваете? Или моя персона здесь не настолько значима, чтобы принимать такие ответственные решения?
– Как можно, Ваше Сиятельство?! Как можно?! Но ведь в отъезде вы были, а преступники эти страшные, лютые преступники-то! Негоже таких земле вашей терпеть, вот мы и…
– Взяли правосудие в свои руки. Эйнас, ты мне тут пургу не гони. Ты не Один. Это называется самосуд, а по-иному – линчевание. Тоже, скажу я тебе, преступление. И не маленькое. И карается оно, насколько я помню, через отсечение головы от тела. Как тебе такая перспектива? Твое Судейство?
Тана не без ехидной ухмылки представила, как побледнел и задрожал тощий судейник. Так, ему, проклятому и надо!
– А, ты, кнут? – продолжал посадник. – Ты что тут делаешь? На помосте с Почтеннейшим и Судейником напару? Они-то тут по долгу службы. Вроде бы. А ты, Брант? Почему ты не на своем посту? Твоя обязанность, насколько мне известно, – следить за городской стражей. Иль сменил ты должность? Готовишься сдавать экзамен, чтобы судейником новым стать?
– Никак нет. Ваше Сиятельство! Преступники эти дюже опасные, я слежу, чтобы стража их не упустила. Сегодня ночью они уже пытались сбежать! Но мы их поймали, всех поймали!
– Опасные, однако, преступники… Настолько опасные, что страже требуется помощь их начальства. – Волдо прицокнул языком. – А главарь этой банды, наверное, вот этот данбажи. Кстати, что он натворил? Совершил акт насилия по отношению к женщине своего народа? А та прибежала и пожаловалась кнуту? И, конечно же, бравый начальник городской стражи в отмщение за честь маленькой белочки послал целых шесть своих лучших воинов на поимку опаснейшего преступника Севера. Но силы оказались неравны. У хитрого данбажи оказалось множество сообщников, один
– Это девушка, господин мой, – еле слышно произнес тот.
Толпа разразилась громким смехом. Да уж. Думали посмотреть на казнь, а получили театральное представление с вышестоящими господами в главных ролях. А, может, их и не казнят сегодня…
– Еще лучше! Девчонка! А этот тощий, он кто? Йольф, небось? Ба! Да я угадал… Вальхалла и все ее воины! Ларсен, друг мой, ты ли это?! Я едва признал тебя.
– Здравствуйте, Ваше Сиятельство. А я вот вас сразу признал. Ваш голос трудно спутать с чьим-то другим.
– Льстец. Скажи, а не за кражу ли тебя схватили часом?
– За нее самую, Ваше Сиятельство, – спокойно ответил Ларсен.
Тану поразила его невозмутимость. Так просто признаться в воровстве… А еще то, что он ходит в друзьях у посадника Гуннара.
– И что же ты украл?
– Курицу, Ваше Сиятельство. Вашу.
– Что-то больно хорошо тебя по голове приложили, Ларсен. У меня сроду в хозяйстве курей не водилось.
– Брешет он, брешет, как собака! Он стащил двух цыплят жар-птицы, которых вы заказывали! А вот эта ему помогала! – гневно прокричал судейник.
– Ага. Ты ведь Дрина, если я правильно помню?
– Да, Ваше Циятельцтва!
– Все ясно. Не стыдно тебе, белка? Второй раз попадаешься.
– Цтыдно. Цто попадаюць.
Теперь вместе с толпой смеялся уже и сам посадник.
– Кнут, а эти твои шестеро почивших браво кинулись на защиту моих цыплят, за что их и убила вон та девчонка? Да снимите вы мешок с ее головы наконец!
С Таны тут же стащили вонючую холстину. Она зажмурилась от яркого света, брызнувшего в глаза.
– Ей же не больше шестнадцати! И вы собрались казнить ребенка… Итак, ребенок, белка, йольф-врачеватель… Кто еще? Ну же, удивите меня! Два странствующих прорицателя?
Тана, наконец, смогла проморгаться и увидела своего возможного спасителя. Высокий, она бы даже сказала высоченный, шириной, как бык, в плечах, бородатый и светловолосый муж в дорогих черных одеждах с серебряной оторочкой. Глаза большие, водянисто-голубые, как само море в ясный летний день. Лицо доброе-доброе и улыбка широкая. Сразу видно по ней, что человек этот, посадник, хороший.
– Нет, это не прорицатели! Два воина! – возразил кнут, насупив густые брови.
– Довольно! – раздраженно махнул рукой Его Сиятельство. – Видал я ваших воинов. Всех развязать, отмыть, накормить, приодеть и чтоб к полудню у меня были! И хоромы не забудьте им выделить, чтоб отдохнули от такого «доброго» приема. Это ж надо, меньше суток дома не был!.. Кот на печку – мыши в пляс…