Всадники
Шрифт:
— Нет! — крикнула она. — Нет! Ты спугнешь коня снова… Смотри, мне кажется, он уже сам ищет место, чтобы остановится…
И действительно, Джехол повернул вправо, к какому-то холму, напоминающему по форме небольшую пирамиду. На его склонах, прижавшись друг к другу, громоздились ряды маленьких, низких домиков, и холм был усеян ими, словно ступеньками лестницы.
— Вон там поселок, поселок! — закричал Мокки с облегчением и радостью, и весь его страх улетучился совершенно.
Но почему-то теперь испугалась Серех и глубоко впившись ему в руку ногтями, зашептала,
— Всеми духами ночи и духами путей умоляю тебя — замолчи! Все кочевники, которые путешествуют между полями Хазараджата и горами на востоке, все они знают про это место, — и глотнув воздуха, добавила. — Это их кладбище!
— А эти дома?… — начал было Мокки.
— Гробницы, — выдохнула Серех, — если кто-нибудь из пуштунов умирает в пути, его хоронят не где-нибудь, а привозят сюда.
— И как давно они поступают так? — спросил Мокки, говоря еще тише, чем она.
— С самого начала времен, — ответила та и вздрогнула. — Ты слышишь?
Ветер пронесся над горными пиками, и послышались стоны и шорохи. Был ли он причиной этих звуков или это жаловались те, кто, проведя всю жизнь в дорогах и путешествиях, нашли здесь свой вечный покой? Смерть, люди и их души… Мокки забил озноб.
— Серех, — зашептал он. — Не надо нам здесь стоять. Уйдем!
Но та, пересилив страх, ответила:
— Все же подождем и посмотрим, что будет делать лошадь.
Джехол остановился у подножия холма и тихо заржал. Дергая ушами и вертя головой, он всем видом выражал печаль и отчаянье. Прискакав сюда, он надеялся найти людей, отдых, воду и еду, а тут не оказалось ничего из этого. Ни огонька. Ни звука. Даже зверей он тут не заметил, не говоря уже о людях. И сейчас, Джехол, после долгого дня, когда он вынужден был все решать сам, ждал хоть какого-нибудь движения и подсказки от хозяина, которого он нес на своей спине. Он сильно забил копытами… дернулся… Заржал еще громче… И Урос открыл глаза.
«Уже ночь… Как странно…» — полуденное солнце было последнее, что он удержал в памяти.
Спал ли он все это время? Был без сознания? Ему было все равно. Главное — он чувствовал себя лучше, хотя все еще был очень слаб. Холодный воздух приятно холодил его горячий лоб, и когда, осмотревшись, он понял, каким целям служит и этот холм, и эти дома — то ничуть не испугался. Вчера или сегодня утром он, ни за что на свете, не согласился бы переночевать в подобном месте, но теперь эти каменные могилы говорили ему лишь о том, что их стены неплохая защита от ледяного ночного ветра.
Он тронул поводья коня и Джехол пошел вверх по подножью холма. Вблизи гробницы не казались такими одинаковыми, как издали. Куски скальной породы, из которых они были сложены, отличались по размеру и форме. У некоторых — крыши были из гладких, словно отполированных, небольших камней, у других — из огромных, грубых каменных плит, некоторые крыши образовывали навес, а остальные гробницы были словно ниши.
Урос смотрел в темноту, пытаясь определить дорогу на кладбище, когда тишину внезапно нарушил тихий голос, идущий от одной из гробниц:
— Это ты, Урос сын Турсена?
От
«Они тоже услышали, что мертвые призывают меня к себе» — только и смог подумать всадник. В другое время он пришпорил бы коня, хлестнул его по бокам плеткой и помчался бы прочь отсюда — в ночь и холод. Но теперь что-то изменилось в нем и боятся он больше не умел. Сжав поводья покрепче, он закричал в темноту:
— Кто бы ты ни был, ты не ошибся! Турсен мой отец, а мое имя — Урос.
— Иди вперед, — ответил ему тот же тихий голос, — и ты легко найдешь меня.
Урос придержал коня. Не потому, что сомневался, а потому что голос показался ему каким-то знакомым. Он раздумывал, где же он уже слышал его, но ничего не вспомнив, наконец, тронул поводья и направил Джехола вперед. Тот пошел осторожным шагом. Внимательно разглядывая пространство между камнями, Урос иногда бил по ним плеткой — кто знает, может быть какой-нибудь призрак протянет оттуда свою руку и попытается схватить его, и утащить вниз. Тут Джехол поскакал быстрее и Урос понял почему: впереди, перед ними, на земле появилась полоса света, тонкая, словно застывшая молния.
«Отблеск пламени, что окружает блуждающие души и заменяет им тень» — отметил про себя Урос. Он ослабил поводья. Джехол поскакал еще быстрее. И вот Урос оказался возле костра, — настоящего, жаркого костра, из горящих сухих веток. Он пылал в небольшой каменной нише, пристроенной у стены одной старой, большой гробницы. У костра сидел — не скелет и не приведение, — а живой человек. Длинный балахон служил ему одеждой, дорожный мешок лежал возле его ног, и в свете пламени Урос узнал его лицо, на котором застыло само время.
— Пусть покой этого места пребудет в твоей душе, Урос, — сказал древний старик.
Урос склонил голову так низко, как только мог, и ответил:
— И в твоей, Предшественник мира. Какое большое счастье и удача встретить тебя здесь. Невероятное совпадение.
— Не такое уж совпадение, — ответил Гуарди Гуеджи. — Я тебя ждал.
Плакальщицы
Каменная крыша гробницы была так широка, что, выдаваясь вперед, образовывала нечто вроде узкой галереи, ограниченной каменными стенами соседних построек. Из этой скальной ниши наружу вел только узкий выход, и в свете огня, который сиял из него, Мокки и Серех различили силуэты Уроса и его коня, которые были словно сама тьма.
— Это не Урос, а лишь его тень, — зашептала Серех.
— Нет, — возразил Мокки. — Нет! — Он не хотел больше попадать в ту же самую ловушку страха и потому храбро закричал в темноту: — Урос, Урос, я здесь!
— Ну и чего же ты ждешь? — устало ответила тень — Помоги мне спуститься с коня.
Серех повисла на рукаве чапана Мокки и запричитала:
— Не ходи к нему! Не ходи! Заклинаю тебя, не поддавайся на хитрости этого привидения!
— У каких это привидений бывают гниющие раны, так что я чувствую эту вонь даже здесь?