Все больны, всем лечиться
Шрифт:
Арочных проёмов было три; они располагались на одной дуге круга, а на противоположной блестели серой краской две двери. Высокие, узкие, одностворчатые скучные двери, которые, однако, никак не сопоставлялись в моём уме с лечебными заведениями. Я вообще не мог придумать, кому могли понадобиться такие двери: в них же пройти можно было только боком. И ещё эта патина… или действительная старость дерева?.. в любом случае, не самый подходящий декор для дверей общественного места.
– Вот туда точно не стоит торопиться, – услышал я вдруг, и,
С волосами и мимикой у этого всё было в порядке. Обычный старик, невысокий, сухой, лицо печальное, но интересное. Запоминающееся какое-то.
– А что там? – спросил я.
– Там свобода, – ответил старик.
Вот как?
– Тогда разве мы не должны…
– Мы должны набраться терпения, иначе присоединимся к ним. – Старик кивнул в сторону безруких и добавил: – Раньше времени.
– Вы хотите сказать, что все мы… всё равно?..
– А иначе бы мы сюда не попали.
– Но почему, чёрт побери?! И как? И зачем, в конце концов, отрубать руки?!
– Это что-то вроде испытания, я думаю. Мне не известно это точно, но я здесь второй раз, поэтому…
– Второй раз? – Я подозрительно оглядел его. – Но вы с руками!
– Вы сейчас не поймёте…
– А вы попробуйте объяснить.
– Не думаю, что эти знания понадобятся вам в первый раз. А если попадёте во второй, то сами всё уже знать будете. Главное, помните – и сейчас, и потом: в эту дверь выходить нельзя. Иначе автоматом проиграете.
– А в ту? – я показал на вторую дверь, ничем не отличимую от той, возле которой мы стояли.
– А в ту вас не выпустят. Через неё просто так не выходят.
– А как выходят?
– Хм, с помощью родственников.
Я помолчал.
– У меня их, похоже, нет.
– Очень жаль, – сказал старик.
– Что это за место, можете вы мне сказать?
– А вы разве не поняли?
– Нет, не понял. И вряд ли пойму, если все и дальше будут говорить полунамёками.
– Это ваша голова.
Помедлив, я спросил:
– В каком смысле?
– В метафорическом! – фыркнул старик. – Конечно, в прямом. И чем скорее вы это осознаете, тем скорее выйдите отсюда.
– Без рук.
– Уж таковы правила.
– Что Отрубающий руки делает с руками больных? Сушит и развешивает на манер связок лука в сарайчике?
– Не смешно. Он тоже играет, но не потому, что ему это нравится. Он вынужден рубить руки и головы.
– Почему?
– Потому что мы заставляем его делать это.
Старик посмотрел на меня так выразительно, что я постарался вникнуть в смысл его взгляда, однако не преуспел. Я был в дурдоме, это точно. Понять что-то или кого-то здесь значило потратить время даром.
Пока я смотрел на дверь, старик ушёл.
Определённо, эта дверь не походила на врата в ад или рай; судя по отсутствию замочной скважины, она даже не запиралась (разве что с обратной стороны её имелся вставленный в опорные кольца брус). Обычная крашеная дверь с гладкой
Перейдя ко второй двери, я обнаружил, что она является клоном первой. Даже жирный слой краски сбоку казался сделанным по одному шаблону.
Если я у себя в голове, значит, могу сам себе приказать выпустить меня из больнички, верно?
– Только не через эту дверь, – сказал из-за моего плеча Дикий. – В неё мёртвыми выходят.
Я обернулся.
– Тут один дедуля что-то про родственников говорил. Тебе что-нибудь об этом известно?
– Ну, я бы не стал полагаться на суждения всяких… дедуль. Я вот что тебе скажу…
Тут он подошёл ко мне вплотную, и вместе с запахом больницы до меня донёсся запах коньяка.
– Я здесь подольше тебя, посмотрел всякого – как рубят, как выносят, как сидят без рук, – но чего я никогда не видел, так это как отсюда уходят своими ногами и при руках. И ни разу я не видел, чтобы открывали вторую дверь. Открывают только ту, за которой свобода – это они говорят, что свобода, – но на что свобода безрукому или, того хуже, безголовому? И знаешь что я по этому поводу думаю?
Он огляделся по сторонам украдкой, словно боялся, что его кто-нибудь услышит, и тихо проговорил:
– Что нет никакого правила, чтобы выходить только без рук или без головы.
– Я нифига не понимаю, – так же тихо признался я.
– Они играют с нами. Отрубающий руки и сестрички. Они придумали правила и внушили их нам, чтобы мы не смели и шагу без этих правил ступить. Не ходи в эту дверь, не суйся в ту, понимаешь?
– Половину.
– А на самом деле мы спокойно можем выйти в первую дверь.
– Почему не в эту?
– Эта заперта.
Я посмотрел на дверь ещё раз.
– Тут нет…
– Ага, нет замка. Но она всё равно не открывается.
– Откуда ты знаешь?
– Я пробовал открыть её. Нажимал ручку. Толку – ноль.
– И что, ты делал это у всех на виду?
– Я похож на идиота?
Более чем кто-либо.
– Я пробрался сюда ночью. Никого не было. Никто не следил за мной. Подошёл к этой двери и попробовал открыть. Не смог. Тогда я вернулся в палату и всё хорошенько обдумал. Так я пришёл к выводу, что нас обманывают.
Он смотрел на меня прищурившись, и очевидное не сразу пришло мне в голову.
– Почему ты не попробовал открыть первую дверь тогда же?
– Включи мозги. Я был уверен, что стоит мне коснуться её, как явится Отрубающий руки и снесёт мне что-нибудь, так что если я и перешагну порог этой двери, то только в расчленённом виде.
– Тогда я не понимаю, почему сейчас ты думаешь иначе.
– Знаешь, где сажают на цепь собак? У мест, где хранят что-то ценное.
– И что?
– Там действительно свобода. Они охраняют её от нас, потому что не хотят, чтобы мы получили её за просто так. Короче. Я хочу сбежать. Сегодня же. Ты со мной?