Всё, что нужно для счастья

Стасина Евгения

– Дома пожрёшь!
– дверцу закрываю, ничуть не смутившись своей никчёмности - уж он-то знает меня, как облупленную - и пихаю ему в руку всё необходимое. Не уверена, что так можно отцовство установить, но попытка не пытка.

– И вали уже, пока Соня не проснулась.

С неё предательств точно достаточно: сначала мать, теперь ещё и Максим... Ведь ещё неизвестно, что хуже: не знать своего папу или видеть, как он отказывается тебя признавать.

Глава 3

– Смотрите,

как я умею!
– сегодня на улице солнечно и мы с Соней устроились на лавочке во дворе. Она выполняет какие-то нелепые акробатические этюды, а я улыбаюсь как дурочка, восторженно выкрикивая: " Как же здорово!"

А что в этом хорошего так и не поняла! Десять минут любуюсь тем, как она то задерёт ногу, то неуклюже прыгнет вперёд, при этом отсвечивая, как медный пятак, и никак не нахожу ответ: чем же тут восхищаться? Другие мамочки вон делают это вполне искренне, а у меня щёки болят от неестественной улыбки!

Впрочем, ответ на поверхности — то мамочки, а я жертва обстоятельств. Причём невинная, и отыгрываются на мне все кому не лень: с утра Некрасов, нагрянувший с первыми петухами; потом кот Василий, расцарапавший мне правую ногу за то, что я чуть на него не села, а час назад Толик... И вот последний орал неистово, размахивая перед моим лицом Ириной статьёй.

– Что за хрень?! Что за хрень, я тебя спрашиваю?! Вместо тебя что эта девчонка с косичками статью писала?
– ревел и всё указывал на Соню пальцем. Она как раз с Ирой чаёвничала, усевшись за мой рабочий стол.
– Люди должны сопереживать, а тут какой-то каламбур! И что значит паскуда? Понятие цензура тебе, вообще, знакомо?

Мне да, а вот моей подруге, видимо, нет. Даже пометка в блокноте не помогла, а я ведь её специально красным маркером выделила...

– Чёрт, я же ей блокнот не давала!
– бью себя по лбу, отвлекаясь от детской самодеятельности и, наплевав на окружающих, рычу в голос, сползая как можно ниже по скамейке. Ну что за невезуха по всем фронтам? Осталось ещё работы лишиться, и можно смело ставить на себе крест!

– Тёть Вась, а мы сегодня к папе пойдём?
– ещё и племянница в сотый раз лезет ко мне с этим вопросом.

Ну что я скажу? "Прости милая, но твой папа слепой болван и никак не может поверить в очевидное?" Нет уж. Я, может, и не состоялась как женщина, но в отличие от её родителей, хотя бы не утратила человечность:

– Не получится. Он в Африку улетел, спасать амурских тигров, - а что тигры в Африке не водятся, она наверняка не знает...

– Как? Они же там не живут!

Ну, Вера! Обязательно делать из единственной дочери вундеркинда?

– Потому и спасает. Они случайно туда забежали, а обратную дорогу найти не могут. Вот твоего папу и отправили в срочном порядке на их поиски. Пока они на солнце не перегрелись.

Вроде поверила. Кивает на мои слова и подхватывает с земли фрисби, переключая всё своё внимание на заскучавшего пса. Она (опять же неуклюже) подкидывает в воздух диск, а я устало растираю веки. Со

всеми этими проблемами даже накрасится не успела. И выспаться, ведь два с половиной часа явно здоровым сном не назовёшь! Так, подремала в перерывах между тягостными мыслями о свалившихся на меня бедах, а стоило закрыть дверь за Некрасовым и вовсе, променяла отдых на изматывающую тело истерику.

– Сидишь?
– приоткрываю один глаз, вздрогнув от внезапного вопроса, и в неверии пялюсь на подсевшего ко мне человека.

– Папа?!
– и Сонька вместе со мной.

Даже про бедного пса забывает, и он расстроенно выплёвывает снаряд, так и не дождавшись от неё похвалы. Смотрит на нас своими карими глазами и, не найдя для себя ничего интересного, отправляется ловить голубей. Счастливый! Вот бы и мне вскочить с этой лавки и убежать куда глаза глядят, оставив позади эту обузу в виде бывшего мужа и его незаконнорождённой наследницы.

– Папка!
– у Некрасова с лица краска сходит, когда истосковавшаяся по нему малышка виснет на его шее, а я прямо приободряюсь от такого зрелища - не всё же мне одной бледнеть, присматривая за чужим отпрыском. Так что, пожалуй, с побегом немного повременю.

Я сажусь поудобнее, забрасываю ногу на ногу, и с садистской улыбкой на губах наблюдаю за крупной мужской ладонью, неуверенно похлопывающей детскую спину. А бывший муж на меня с надеждой косится, пусть и понимает, что я не стану вырывать племянницу из таких долгожданных объятий. Она заслужила. Да и он тоже.

– Пап, а тигры как же?

– Сами спаслись, - встреваю в их разговор, а то вся легенда насмарку, и достаю из сумки бутылку воды.

Жарко сегодня, однако. Или в Максиме дело? Надушился моими любимыми духами, надел рубашку с коротким рукавом и теперь трётся бицепсом о моё плечо... Места ему, что ли, мало?

– Ну и хорошо! А то я боялась, что ты опять надолго! Папа, смотри, как я умею!
– девочка отпрыгивает назад и вновь принимается махать своими тощими ножками. А я слежу за реакцией её папаши. И нет, он на тех мамочек, что гуляют на детской площадке со своими карапузами, совсем непохож.

– Здорово, - выдавливает из себя, совершенно потерянный, и вот тут-то мы с ним сравниваем счёты. Видимо, поэтому так долго и продержались вместе - не умеем ни умиляться, ни хотя бы делать вид, что дети - это цветы жизни.

– Что, экспертизу уже провели?
– когда малышка вновь вспоминает про терьера, я, наконец, решаюсь заговорить.

Не просто же так он заявился. Ещё и пакет какой-то приволок... Большой, но мысль о подарке для новоиспечённой дочери я благоразумно отодвигаю на задний план. Мне же объяснили доходчиво - без бумажки его к ней благосклонности можно не ждать.

– Нет. Сказали от двух до пяти дней. И не факт, что образцы для исследования подойдут.

– Тогда чего припёрся?

– Девочку жалко, - он цепляет на глаза солнечные очки и, думая, что я не замечаю, украдкой косится на Соню.