Все цвета любви
Шрифт:
— Кристина! — позвала она, войдя в дом, в котором царила полная тишина. Ей никто не ответил. В тревоге Фрида отправилась на поиски сестры. Она нашла ее лежащей на софе; рядом спала маленькая Изольда.
— Фрида! — воскликнула Кристина и со стоном поднялась с софы, придерживая шаль, которой прикрывала левую половину лица. Фрида сдвинула шаль в сторону. Висок сестры украшал огромный припухший кровоподтек.
— Это он сделал?
Фрида не стала называть мужа Кристины по имени. Тогда на свадьбе чутье не подвело ее. Пабло оказался мерзавцем, который бил ее сестру. Фрида давно об этом догадывалась, но теперь убедилась окончательно.
— У тебя
— Брось, Фрида, его тут нет!
— Почему ты позволяешь так обращаться с собой?
На лице Кристины появилась страдальческая улыбка.
— А чего ты от меня хочешь?
— Уходи от него! Прямо сейчас. Ты можешь переехать к нам.
В глазах Кристины вспыхнул слабый огонек надежды, но тут же потух.
— Пабло не всегда такой. К тому же он отец Изольды. Не рассказывай никому о побоях, ты слышишь меня? — Кристина схватила ее за руку.
— А мама и папа знают?
Кристина покачала головой и вдруг разрыдалась.
— Мне так стыдно. Я чувствую себя совсем маленькой, когда он приходит в ярость.
Фрида обняла ее.
— Ты не единственная женщина, которую бьет муж, мы обе это знаем. Но ты моя сестра, поэтому я в бешенстве. Уходи от него и живи у нас.
— Ты хочешь, чтобы я переехала в твое коммунистическое логово? — попыталась улыбнуться Кристина. — Мне ведь надо заботиться о спасении души дочери.
— От Матиты что-нибудь слышно? — решила сменить тему Фрида. Давить на Кристину не было смысла: ведь именно так поступал Пабло. И Фрида могла лишь надеяться, что сестра в конце концов одумается.
Кристина снова покачала головой.
— Мама все еще не хочет видеть ее дома. Она очень обижена. Но Матита, по крайней мере, счастлива в браке.
— Ох, Кристина, — вздохнула Фрида.
Пару дней спустя в дверь громко постучали. Встревожившись, Фрида отложила в сторону рукоделие: она вышивала на белой ткани слова Mi corazon [18] . Салфетка предназначалась Диего. Открыв дверь, Фрида вскрикнула: на пороге стоял ее муж, белый как полотно. Он едва держался на ногах. Ему не давали упасть двое рабочих.
18
Мое сердце (ucn.).
— Быстро несите его в спальню! — велела Фрида. — Теперь опустите!
Мужчины затащили Диего на кровать.
— Что произошло? — с тревогой спросила Фрида.
— Он упал с лесов. Наверное, заснул.
С тех пор как Диего получил заказ на роспись огромной лестницы в Национальном дворце, он работал по восемнадцать часов в сутки и возвращался домой едва ли к полуночи. В те дни, когда он не занимался росписью, Ривера исполнял обязанности директора художественной школы в Академии Сан-Карлос. В детстве он сам ходил туда и теперь, когда его назначили директором, начал перепланировку всех классов. Эта работа отнимала у Диего много времени и сил.
— Вряд ли у него что-нибудь сломано. Но он очень устал. Тебе нужно позвать врача, — посоветовал один из мужчин.
Фрида кивнула.
Пришедший врач прописал строжайший покой, лекарства и здоровое питание. На несколько последующих недель Фрида окружила мужа заботой. Она спроваживала некстати нагрянувших гостей, читала Диего, сидела у его постели, чтобы он не унывал.
Она еще раз сняла пробу с моле по-оахакски, которое впервые приготовила сама. Накануне Фрида сходила на рынок и вернулась с двумя корзинами еды, которые едва донесла. Перец пасилья, сухой и ароматный, она не смогла натереть, поэтому вместо него взяла высушенный перец каскабель. Плоды напоминали вишенки, и, если потрясти такую вишенку, можно было услышать, как гремят семена, — не зря каскабель называли гремучим чили. Однако Фрида не учла, что гремучий чили один из самых острых. Она окунула ложку в соус и облизала ее. Боже, просто огонь! Диего любил острое, но даже для него это было слишком. Немного подумав, она добавила тертый шоколад и изюм, чтобы сбить остроту. Лупе наверняка не одобрила бы: для нее был лишь один способ приготовления правильного моле — строго по рецепту. Но Лупе, к счастью, рядом не было, а Фриде нравилось экспериментировать.
Когда все было готово, она позвала Диего.
Он сидел напротив нее за столом, который она украсила вышитыми салфетками и большим букетом диких калл. Моле она поместила в большую глиняную чашу с ярким орнаментом по краю и поставила в центре стола. Рядом стояла квадратная посудина, на которой громоздились горками три сорта риса: красный, белый и зеленый. В кухне было тепло от пара, который шел от кастрюль. Пахло аппетитно.
— Я добавила чуть больше изюма и чуть меньше жира, потому что так лучше усваивается, — пояснила Фрида, наблюдая за мужем.
Диего поднес ложку ко рту и проглотил. Затем сложил губы трубочкой, резко выдохнул и замахал руками перед лицом):
— Что?.. Слишком остро? — заволновалась Фрида, прежде чем сообразила, что он просто ее разыгрывает.
Ривера зажмурился и принялся с аппетитом жевать.
— Фрида, моле восхитительное, хоть и не такое жирное, как я привык, но…
— Это потому, что я добавила меньше жира, — перебила его Фрида. — Врач сказал, что тебе следует…
— У тебя делается такая забавная собачья мордашка, когда ты ворчишь. Тебе никто не говорил? — улыбнулся Ривера.
Фриду его замечание ничуть не задело: у нее было слишком хорошее настроение.
— А ты похож на лягушку. Даже когда не дуешься.
Диего, который только что положил в рот очередную ложку, разразился гомерическим смехом и поперхнулся.
Фрида похлопала его по спине и положила на тарелку рис, с удовольствием продолжая наблюдать за трапезой мужа.
После еды она заставила Диего лечь в постель, чтобы отдохнуть. Начиналась та часть дня, которая нравилась ей больше всего. Она легла рядом и обняла мужа, слушая его дыхание и тихо бормоча слова любви. В такие моменты Фрида чувствовала себя на седьмом небе, и ей казалось, что счастье будет вечным.