Все цвета любви
Шрифт:
Оказавшись на втором этаже, она окинула взглядом леса, но Риверы нигде не было.
— Ты видел Диего? — спросила она у одного из рабочих.
Тот молча покачал головой и прошмыгнул мимо, что удивило Фриду: обычно мужчины были не против поболтать, однако сегодня, увидев ее, разбежались.
Тогда она прошла под лесами в каморку, где хранились инструменты и посуда для росписи. И ее глазам открылась неприятная картина: Диего стоял к ней спиной, натягивая брюки, а перед ним застегивала блузку индианка. Увидев Фриду, она обожгла ее вызывающим взглядом и удалилась, покачивая бедрами.
Фрида замерла, внезапно ощутив внутри звенящую пустоту. Вся бодрость, переполнявшая ее минуту назад, испарилась. «Это как параллельный план, — само собой пришло ей в голову. — Я стою перед его картинами, восхищаюсь ими, вспоминаю,
— Фрида! — воскликнул Ривера. — Это ничего не значит.
— Для тебя, может, и нет. А для меня значит очень много. — Она удивилась уверенности собственного голоса. Ей хотелось быть сильной во что бы то ни стало. Во всяком случае, здесь, когда в любой момент могли войти посторонние, ей не хотелось давать волю чувствам, чтобы не унижаться еще больше. Она подавила в себе желание наброситься на Диего с кулаками или расцарапать ему лицо; для этого у нее не осталось сил. Она могла думать только о том, что ее мир, ее брак и любовь Диего, какими она их представляла себе, превратились в прах.
Не сказав больше ни слова, она поставила корзину, повернулась и ушла.
Убежище она нашла в обширном саду Морроу. «Нет, я не буду плакать даже сейчас, — сказала она себе. — Гордость не позволит».
Тут же ей вспомнилась сцена, невольной свидетельницей которой она оказалась. Со спущенными штанами Диего выглядел нелепо. «Предатель», — вспыхнуло в голове. Но взгляд индейской женщины поразил Фриду до глубины души. В нем читался триумф. И тут она поняла, что такое происходит не в первый раз и это не единственная женщина, с которой муж ей изменял. Все те модели, которые замирали перед Риверой, ловя каждое его движение, каждое слово, слетевшее с его губ, — они так гордились, что их увековечил самый известный художник Мексики. Тут же всплыли в памяти слова Тины в тот вечер, когда она встретила Диего: «Он разобьет тебе сердце».
Внезапно пришло горькое озарение. Она просто закрывала глаза на тех американок, студенток искусствоведения или коллекционерок, для которых ночь со знаменитым Диего Риверой была обязательной частью мексиканской туристической программы. То-то они выходили из студии Диего раскрасневшиеся, с сияющими глазами. А все эти подавленные смешки или стоны, которые доносились из студии? Почему она не хотела признавать очевидное? Она была слепа, наивна! И осознание собственной глупости ранило ее больнее, чем неверность Диего. Фрида не признавала очевидного, потому что не хотела признавать. Она поступилась важным принципом, который помогал ей выжить, несмотря на все испытания. Она изменила самой себе, и жизнь наказала ее за это. Нельзя было предотвратить измены Диего, но оставаться честной перед самой собой Фрида могла. И как бы ей ни было больно, пришлось признать, что она сама убаюкала себя ложным чувством безопасности, которой не было и в помине. Лучше бы Фрида полагалась только на себя. В отчаянии она принялась колотить себя кулаками по бедрам, и тело сразу же отозвалось спазмом. Но физическая боль не могла ослабить ту, что терзала ее сердце. Возвращаясь домой, Фрида снова и снова вспоминала покачивающиеся бедра индианки.
Тогда она выпрямилась, хотя ей было больно, грациозно накинула на плечи ребозо и решительно двинулась вперед. И с каждым шагом ответ на вопрос, как жить дальше, становился все более очевидным.
— Я больше никогда не стану притворяться, что чего-то не вижу, лишь бы избавить себя от страданий.
Я буду верна себе, своей правде: лучше говорить правду, даже самую горькую, чем врать самой себе. В конечном итоге ложь наносит удар в спину. Отныне я не стану притворяться, что Диего мне не изменяет. И если я надеялась, что со мной он позабудет о других женщинах, то я была чертовой дурой и теперь знаю об этом.
Она испугалась, когда поняла, что произнесла это вслух.
Но почему Диего изменяет ей? Ведь она отдала ему все. Ее искалеченное тело иногда требовало внимания, но муж не мог бы упрекнуть ее в недостатке любви и страсти. Что означал его обман? Ей следует бросить Риверу? От одной этой мысли у нее по коже пробежал мороз. Нет, она слишком любит его. Она останется с Диего, но больше
Диего вернулся домой поздно вечером, и она сразу поняла, что он намерен объясниться. Одним взглядом она заставила мужа замолчать. Фрида не хотела говорить о его изменах: это ранило бы ее еще больше и заставило бы усомниться в правильности принятого решения. Оба супруга знали, что говорить не о чем: Диего не перестанет спать с другими женщинами, а Фрида не бросит его из-за этого.
В последующие дни она продолжала носить Диего обед, но уже не оставалась во дворце, а отправлялась одна бродить по городу и окрестностям, чтобы развеяться. И чем больше она узнавала Куэрнаваку, тем больше ей нравился и сам город, и его жители. Доколониальное прошлое Мексики и ее настоящее сплелись здесь воедино. Именно здесь конкистадор Кортес провел последние годы жизни, а теперь Диего расписывает его дворец. В Куэрнаваке еще при диктаторе Порфирио Диасе можно было застать большие имения и плантации сахарного тростника. Но здесь же обитал и призрак Сапаты, застреленного неподалеку. Его тело потом выставили на всеобщее обозрение на городской площади. Гуляя по улицам Куэрнаваки, Фрида часто видела огромные шляпы, как у революционного лидера. А когда поднимался ветер, индейцы говорили, что видят пыль, которая летит из-под копыт его лошади. Но Куэрнавака была для молодой художницы не просто историческим монументом. Фрида открыла для себя здешнюю природу, которая очаровывала ее и наполняла душу покоем. Она склонялась к листьям и цветам, разглядывая бесчисленное разнообразие форм и вдыхая мириады запахов. Она набирала в ладонь красную глинистую почву и растирала ее между пальцами, думая о крови повстанцев, напитавшей эту землю. Ей навсегда запомнились формы холмов и крыш. Но еще большее впечатление на Фриду произвела жизнь крестьян, с которой она впервые соприкоснулась в Куэрнаваке.
Это жизнь была вовсе не такой, как ее изображали на открытке. Достаточно было внимательно смотреть и слушать, чтобы узнать, как живут простые люди, что любят и чего боятся. «Я чувствую связь с ними, — думала Фрида, — и хочу отразить их чувства в своих картинах». Она наблюдала за женщинами в разноцветных одеждах, прямыми как струна. Они шли на рынок, водрузив на голову корзины с товарами, или работали в поле. Фриду интересовало все. На рынке она познакомилась с пожилым художником ретабло и могла часами слушать истории о сюжетах, изображенных на его картинках. Старик мастерски владел кистью, и Фриде нравилось наблюдать, как он кладет краски. А еще она любила заходить в лавку ткача, где торговали тканями с древнеиндейскими мотивами. Она очень подробно расспрашивала о значениях цветов и узоров. В каждой деревне были свои традиции, которые на протяжении веков находили выражение в разноцветных орнаментах.
— Вот эта ткань из Тустлы, — говорил владелец лавки. — Видишь этот узор? Он означает сильную женщину.
Фрида покосилась на торговца и снова перевела взгляд на ткань.
— Я возьму ее, — решила она, — и другие ткани тоже. И вон те ленты.
Вскоре Фрида перезнакомилась со всеми торговцами на рынке. Стоило ей присесть на лавочку в тени, как к ней подходили и предлагали различные товары. Фрида всегда брала с собой достаточно денег, чтобы подбросить немного мелочи нищим и раздать детворе по монетке на мороженое. И приобрести приглянувшиеся вещи: ребозо и ткани, из которых она шила юбки и традиционные блузы випи. Индейский мальчик доставлял ее покупки на дом.
— Фрида, зачем тебе все это? — спросил, смеясь, Диего, когда однажды вернулся домой и обнаружил жену в окружении разноцветных нарядов.
— Эти вещи мне близки. В них сама Мексика. Я чувствую себя сильной, когда их надеваю.
— Мне нравится вот это. — Ривера ткнул пальцем в темную, почти черную ткань, расшитую красными крестообразными узорами. — Что ты из нее сошьешь? Юбку?
Одна только вышивка, на которую ушло много часов напряженного труда, стоила целое состояние.
— Нет, это на блузку. Взгляни-ка сюда. — Она указала на гору шелковых лент всех цветов. Рядом лежали кружева. — Из этого я сделаю рюши и оборки, правда, фасон пока не придумала.