Все дело в крови
Шрифт:
Павел не смотрел в глаза преподавателю, с трудом сдерживая поток новых слёз, а Мамонов продолжал напирать:
– А знаешь что? Трупов могло быть пять. Четверо студентов сегодня ночью пострадали из-за тщеславия старого идиота и из-за твоей паскудной мстительности. Лежишь тут, ноешь о том, как у тебя болит ручка – Воронцову ночью пол ноги обглодали, я лично отнёс его на стол хирургу. А на плечо Каратеева хочешь посмотреть? Может, тебя носом ткнуть в его рану, полюбуешься?! Ты же ему жизнь сломал!!!
Мамонов оттолкнул от себя Гохмана, вскочил на ноги и пнул табурет к окну, принявшись мерить палату широкими шагами. Никто из медперсонала не появился –
– Никто из них ведь не погиб… – Павел сделал робкую попытку оправдаться, когда перед его носом заискрило кольцо Мамонова, заставив сжаться в комок.
– А ты думаешь, они забудут эту ночь?!
Мамонов зажал левой рукой кисть правой, дабы не выстрелить в студента. Он понимал, что ему нужно быть сдержаннее, что никто, ни одна душа, кроме тех, кого решено было посвятить в тайну, больше не должен узнать о Ромином проклятии. Но его буквально трясло, когда он видел перед собой Гохмана, трясло от понимания, что все беды двух последних ночей произошли из-за этого мелкого говнюка.
– Ни один человек не заслуживает того, во что ты втравил ребят. Желать смерти, да ещё и от лап нечисти… Великое Открытие, да что ты за тварь-то такая?
– Я тварь? Я? Он три года меня достаёт, никому и дела не было! – Павел передёрнулся от боли, когда челюсть сделала движение чуть больше, чем на пару сантиметров. – А вчера избил! Избил до полусмерти, я даже поссать не могу встать без посторонней помощи!
– Да если б тебя с поличным я застукал, я б тебя вообще убил! – Мамонов ударил кулаком по спинке кровати. – Что такое? Забыл? Ты забыл, ЗА ЧТО тебя избили?!
Павел похолодел, так как он действительно забыл. Это был он, один из его, так называемых, аффектов, когда он действовал на инстинктах, когда не отвечал за поступки. Как загнанное в угол животное, которое идет в атаку лишь потому, что оно в ужасе, так и Павел действовал глупо в тех ситуациях, когда боялся, что что-то пойдёт не по плану, боялся, что он что-то может потерять. Испугался потерять хлипкую дружбу – прожёг Игорю руку. Испугался, что Игорь его ударит, потому ударил его первым. Испугался, что Даша приведёт Воронцова для дальнейших издевательств, потому и накричал на девушку, чуть не вывернув ей локоть. Испугался, что не сможет обладать Дашей, что она ускользнёт от него навсегда. И потому ранил её и попытался изнасиловать.
Павлу вдруг снова захотелось оказаться под ударами Воронцова, чтобы тот не просто бил его по голове, а проломил череп, а ещё лучше - снёс голову.
– Я сомневаюсь, что история с Тишманским задела хоть одну струну в твоей гнилой душонке. – Мамонов покачал головой, снова отойдя к окну. Спустя десять лет завязки преподавателю снова захотелось закурить, но желание было задавлено ещё на подходе к головному мозгу, так и оставшись неоформленным в мысль порывом. – Однако есть струны, на которых я тебе сейчас симфонию сыграю. Тебе понравится.
Павел лежал на кровати, похожий на мешок с костями, без чувств и эмоций. После того, что он вспомнил о прошлой ночи, ему было уже всё равно, что с ним будет.
– Я тебе это уже говорил, повторю ещё раз: не смей приближаться к Даше, – продолжил Мамонов зловещим полутоном. – Не смей даже разговаривать с ней, смотреть на неё. И Игорь – его ты тоже не тронешь. А знаешь почему? Потому что тогда на свет выползет вся история. Полностью. Сатиров, может, и закроет глаза на то, что ты по
– Всё, – глухо отозвался Павел. – Я не буду давать делу ход. Просто вылечусь и буду учиться дальше.
– Чтоб так и было, – кивнул Мамонов. – Иначе я сделаю всё возможное и невозможное, но я тебя сгною. Даже если это будет стоить мне карьеры, даже если я, как ты говоришь, вылечу отсюда без пенсии и без малейших перспектив на дальнейшую жизнь.
Преподаватель встал, направившись к выходу.
– Обычно, человеку, находящемуся на лечении говорят «поправляйтесь» или «выздоравливайте». Тебе не скажу. Лежи тут как можно дольше, ублюдок, чтоб у тебя всё болело.
После Мамонов вышел, хлопнув дверью.
Уже после одна из медсестер подтвердила все слова преподавателя. Ночью действительно произошло нападение, четверо раненых, один погибший. Девушки легко отделались, парням повезло меньше. Уже приходила Шольцева с инспекцией, Сатиров осмотрел останки Тишманского. Определить, какая именно тварь стала причиной трагедии, так и не удалось. Днём тело, а вернее то, что от него осталось, должны были отправить в столицу, в центральный штаб ОБТС на экспертизу.
Павлу, впрочем, было совершенно не до того. Воронцову оторвали ногу – заслужил. Жалко, что целиком его не съели. На Каратеева было плевать, кто был третьим, Павел и понятия не имел. Но Даша…
Павел действительно не знал её имени до сегодняшнего утра. Он вытащил девушку в коридор в надежде познакомиться, подружиться, надеялся, что его дар она найдёт хотя бы интересным, а порыв извиниться – искренним. Да только всё пошло наперекосяк. Он зачем-то схватил её, теперь уже и сам не знает, зачем это было нужно, а потом просто потерял над собой контроль. Всё, как в тумане. Она, кажется, пыталась убежать… о, Великое Открытие!
Гохман схватился за голову, да только лишь с силой приложил себя гипсом, подскочив от новой вспышки боли и в руке, и в звенящей колоколом голове. Паша, что же ты наделал? Ты чуть не изнасиловал её! Какие теперь чувства? Да она теперь, подобно Воронцову, будет издеваться над тобой до самого выпускного! А может, попробовать извиниться?
Парню даже смешно стало от одной мысли. Нет. Всё кончено. Она никогда его не простит.
Глава 22