Все дороги ведут в Геную
Шрифт:
– Батька!
– крикнул Корсиканец, - Поднимайтесь уже!
– Бруно!
– раздалось в ответ с "Зефира" и продолжилось длинной тирадой по-корсикански с упоминанием чертей, святых, Иисуса, Богоматери и даже Иулии Корсиканской.
Корсиканцы, включая Бруно и Абдуллу, столпились у левого борта.
Когда Максимилиан и Книжник полезли через фальшборт, никто на "Зефире" не понял, что абордаж закончился победой другой стороны. Этого никто, зная соотношение сил, и не ожидал. Ни врач, ни канонир, не шестеро раненых, способных стоять на ногах. Все готовились встретить баркасы.
Максимилиан просто спустился на ют и спокойно сел на прибитый к палубе рундук, не желая и пальцем шевельнуть, пока не закончился абордаж. Книжник сел рядом, достал из поясной сумки два сухаря и предложил один рыцарю. Сухарь был с благодарностью принят.
Сия картина заметно деморализовала и разозлила защитников "Зефира", но подошедшие баркасы не дали им отвлечься на незваных гостей. Правда, береговые не поняли, кто есть кто, и двое напали на странных пассажиров, сидевших на рундуке. Максимилиан в мгновение ока выхватил свой меч с позолоченной рукоятью из красных бархатных ножен и одним горизонтальным ударом вспорол животы сразу обоим.
В остальном экипажи баркасов оказались не "какими-то мужиками", а вполне приличными пиратами с неплохим опытом абордажей и сражений на палубах. И даже с арбалетами. Баркасы причалили ближе к носу, где борта ниже, чем у кормы, но не у бака, где палуба снова поднимается. Когда стало ясно, что береговые побеждают, Максимилиан поднялся и пошел по центральному проходу между скамей. Книжник семенил слева от него, и рыцарь держал монаха за шею сзади, как провинившегося, чтобы увереннее использовать ноги и корпус для фехтования, чем обняв помощника рукой за плечи.
Бригантина - довольно узкий корабль. Два человека заняли весь проход. До правого борта Максимилиан мог дотянуться мечом без труда, а до левого с подшагом. Пока береговые сообразили, какую опасность несет хромой рыцарь, он отрубил руку одному, голову другому, а третьего заколол. Когда сообразили, ничего принципиально не изменилось. Еще два взмаха меча - два тела падают между скамей. Негде обойти, чтобы навалиться с разных сторон.
Пятеро оставшихся пиратов, и в том числе здоровенный мужик ростом почти с Максимилиана, отступили на бак.
– Батька!
– раздалось сверху, - Поднимайтесь уже!
– Бруно!
– заорал Батька и грязно выругался.
– Parli italiano?
– спросил Максимилиан, - Tu parles francais?
– Si, - выбрал язык Батька.
– Забирай своих и убирайся на берег. Что мы не увезем с собой, то ваше, - сказал Максимилиан по-итальянски.
– Это что, например?
– прищурился Батька.
– Вот эта посудина, - Максимилиан кивнул в сторону "Санта-Марии".
– С грузом?
– Ага, еще с гребцами, матросами, вином и шлюхами, -
– Не пойдет, - ответил Батька.
Макс переложил меч в левую руку, правой достал из ножен кинжал, покачал в руке и метнул в самого крупного из четверых пиратов, стоявших вокруг Батьки. Граненый клинок воткнулся в живот по самую рукоять.
– Ай!
– всхлипнул пират, выронив меч и схватившись за живот. Двое товарищей подхватили его под руки.
Макс вернул меч в правую руку, а левую снова положил на шею Книжнику.
– Ты не в том положении, чтобы торговаться, - сказал Максимилиан, - Убирайся к чертовой матери с моего корабля, пока жив!
Батька до сих пор так и не узнал, какими силами располагает противник на "Санта-Марии".
– Сколько их там?
– спросил он по-корсикански.
– Двое, - ответили сверху.
– И все?
– Еще раненые и врач. На корме человек пять.
– Рыцари еще есть?
– Один.
– Отходим, ждем остальных, - недовольно сказал Батька и полез в баркас.
– Кинжал отдайте, - сказал Макс.
Один из береговых выдернул кинжал из живота раненого и воткнул в планширь. Из раны брызнула струйка крови.
– Бруно, чтоб черти в аду наизнанку вывернули!
– на прощание сказал Батька, - Я тобой очень недоволен. Мы все тобой недовольны. Я за одну ночь потерял двух сыновей и внука. Я чуть ли не весь regime потерял. Хороших сыновей, хорошего внука, отличных парней. И одного зятя. Плохого зятя, негодного. Тьфу на тебя.
– Но, Батька, что я сделал не так?
– искренне огорчился Бруно, - Я привел корабль, даже два. Они все равно оставят нам эту фусту.
– Не говори "нам", чтоб тебя черви съели, мать твоя шлюха и отцы твои два козла по цене одного и третий в подарок! Не мог привести купеческую галеру, привел военную с рыцарями и еще не понимает, что он сделал не так! У Торквато потери хоть какие-то есть?
– Пока нет.
– Тупой дурак. Ты до сих пор не понял? Чертов Торквато получил чертову фусту, пальцем о палец не ударив, а мы потеряли дюжину парней и не получим ни черта! Убирайся с моих глаз и не появляйся на Корсике никогда! Мы тебя отпоем как мертвого и вдову твою замуж выдадим.
– Батька!
– Дьявол морской тебе батька!
– Я так понял, что начнем без Батьки, - сказал Торквато, поддерживая нейтральную интонацию, чтобы не спугнуть Мятого и Фредерика, - Может Мятый за нас будет? Мы и сейчас с ним поделимся, да и вообще пусть остается, возьмем в долю.
– Я так понял, что мне на Корсике больше делать нечего, - ответил Бруно, - Соглашайся на предложение рыцаря, фуста - огонь, это я тебе как рулевой говорю. Мы вышли из Генуи в пять пополудни, и затемно мы уже здесь.
– А груз? А золото? А бригантина?
– Забудь.
– Что ты Батьку боишься? Давай и его тоже замочим, - не унимался Торквато.
– Рыцаря вон того замочи сначала, - ответил ему кто-то из своих, - Мы все видели. Он шестью ударами семерых зарубил.
– Слушай, Торквато, - вступил Абдулла, - Бруно дело говорит. Батька без лучших бойцов остался, весь корабль твой.