Все еще здесь
Шрифт:
— Конечно.
— Так вот, Рита убиралась у него в офисе. И от него забеременела. Было это в шестьдесят третьем, Брайан тогда был еще совсем малышом. У Кевина, разумеется, были жена и дети, и Рита просто не знала, что делать. Кевин — наполовину китаец, и она понимала, что ребенок, скорее всего, родится узкоглазым — и тогда Гарри сразу все поймет. Убить, может, и не убьет, а вот покалечит запросто. И тогда Кевин пошел к моему отцу и попросил помочь.
— То есть как помочь?
— В то время аборты были запрещены.
— И он…
— Да.
— Ага. Понимаю. И вы с Сэмом знаете эту историю?
— Только я знаю. Сэм — нет.
— Откуда?
— Несколько
— Почему же Мел не поделилась этой историей с мужем?
— Знаешь, Джозеф, мы свои женские секреты предпочитаем держать при себе.
— И что было с Ритой дальше?
— В конце концов, уже ближе к сорока годам, она ушла от Гарри к одному парню, содержателю клуба для моряков из Тринидада. Флорис — его дочь. С ним она живет до сих пор и, кажется, счастлива. По крайней мере, надеюсь, что она счастлива. Время от времени встречаю ее на улице. Знаешь, она до сих пор неплохо выглядит.
Мы неторопливо идем по улице. Становится все жарче: я вижу, как по шее у Алике стекает капля пота, и замечаю, что ее золотая цепочка прилипла к коже. Да и я сам исхожу потом — вся рубашка мокрая. Соленый запах моря смешивается с мускусным запахом духов Алике. Жарко и душно; похоже, будет гроза.
— А грецкие орехи?
— Видишь ли, — широко улыбаясь, начинает Алике, — когда ты назвал имя этого парня — Ричи Сил-вестер, — мне сразу послышалось что-то знакомое.
Я начала перебирать в памяти всех клиентов Сэма, но никак не могла вспомнить, кто это. И вдруг сообразила: я и вправду о нем слышала, только не от Сэма, а от отца. Много лет назад, когда я училась в Оксфорде и приехала домой на Рождество, в самую рождественскую ночь отца вызвали в семью Силвестеров. Ричи тогда было десять лет. Их мать принесла на Рождество пакет грецких орехов, а старший брат Ричи возьми да и скажи: «Что, слабо тебе такой орех в задницу засунуть?» И что же ты думаешь? Этот придурок малолетний берет орех и засовывает его себе в задницу! Да так глубоко, что пришлось щипцами вынимать! Бедный папа вернулся домой весь в крови и в дерьме. Ругался страшно. А мы с Сэмом чуть животы себе не надорвали. С тех пор Ричи еще долго дразнили «орехом в шоколаде».
— Господи боже ты мой!
— Ага. И как только я это вспомнила, сразу сказала себе: попался! Теперь ты мой, голубчик!
— Да, он сразу понял, что ты знаешь, это было на лице написано.
— У этих людей все на лице написано. И у Ричи, и у тех девок, и у дебила со свастикой на роже. Лицо — это все, что у них есть. И потерять лицо для такого человека смерти подобно. Помни об этом, и сможешь иметь с ними дело.
— Хочешь выпить?
— Почему бы и нет?
Мы входим в бар в «Лицее», и я заказываю пару бокалов вина, а потом добавляю, подмигнув ей:
— И принесите орехов.
— Вообще-то я орехи терпеть не могу. У вас оливки есть?
— Отметишь нашу удачу тостом?
— За твой отель, — провозглашает она.
— Точно. И будь проклят любой, кто станет у нас на пути!
— Будь он проклят и пусть катится к черту! — И она отправляет в рот оливку.
— Алике, ты в самом деле удивительная. Я таких никогда не встречал.
— Спасибо.
— Думаешь как мужчина, говоришь как мужчина. Не интересуешься всей этой чепухой, по которой женщины с ума сходят.
— Например?
— Ну, знаешь, подходят ли туфли к сумочке, ах, что же делать с волосами, где найти такой
— Крем, говоришь? — Она отбрасывает назад прядь волос, и глаза ее вспыхивают так, что, кажется, способны осветить целый стадион.
Но я, дурак, гну свою линию.
— Ну да, вся эта косметика. Пудра, тени, кремы какие-то дурацкие… Покрывать лицо пятью слоями штукатурки, чтобы казаться моложе, — по-моему, полный идиотизм. Чем плохо выглядеть на свой возраст?
— Чем плохо? Чем плохо, ты спрашиваешь? — Она обвиняюще тыкает в меня соломинкой для коктейля с нанизанной на нее оливкой. — Во-первых, когда Мировой Конгресс Мужчин соберется и примет решение считать морщинистых старух более привлекательными, чем молоденьких девочек без морщин, вот тогда, может быть — может быть, — мы продолжим разговор о том, как здорово выглядеть на свой возраст. Договорились? И во-вторых: знаешь, сколько Сэм заплатил за свою квартиру, которая тебе так понравилась? Знаешь, сколько мне стоил дом во Франции? Знаешь, откуда мы берем десять тысяч фунтов в год на благотворительные цели? Задавался когда-нибудь таким вопросом? Нет? Так я тебе объясню. Все это мы получили благодаря продаже крема — одного из тех самых дурацких кремов, которые тебя так раздражают. Производство этого дурацкого крема сперва наладил мой дед в Германии. Потом мама, покидая Германию с киндертранспортом, вывезла несколько пузырьков этого дурацкого крема на себе. А потом мой отец возродил это дело из ничего. Так что, если не знаешь, о чем говоришь, лучше молчи.
И она подзывает официанта.
— Хочешь еще выпить? — спрашивает она, отправляя в рот следующую оливку.
— Конечно, хочу.
Несколько дней спустя, дождливым вечером, мне позвонила Эрика и сказала вот что:
— Привет. Я собираюсь в Лондон на пару дней. Не хочешь со мной встретиться?
Она еще спрашивает!
— А что такое?
— Да ничего особенного. Просто захотелось пройтись по лондонским магазинам.
— Ясно. Ничего нового.
Все женщины это обожают. Хочешь, чтобы твоя женщина была счастлива — покупай ей все, что она хочет.
— Мне нужно обновить свой гардероб.
— Как скажешь. Мне ты в любых нарядах нравишься.
— Заказала себе номер в отеле «Бейзил» в Найтс-бридже. Совсем рядом с «Харродзом».
— Чтобы далеко ходить не приходилось?
— Не смейся надо мной. — По голосу я чувствую, что она улыбается.
— Так что, мне позвонить туда и заказать номер?
— Я уже обо всем позаботилась.
— То есть…
— Подожди, сам увидишь.
— Прекрати меня дразнить!
— Почему? Это же так весело!
— Эрика, ты хочешь сказать, что…
— Джо, не порти сюрприза.
— Хорошо, не буду. — Я едва дышу от волнения.
— Послушай, тебе, наверное, не терпится узнать, как там Майкл. Знаешь, у него все хорошо, просто отлично. Должна признать, поначалу твое предложение меня удивило, мне трудно было такое переварить, в глубине души я была уверена, что это не сработает — но оказалось совсем напротив. Твои родители на него не нахвалятся, особенно отец, им теперь стало гораздо легче жить. Майкл говорит, что хочет ухаживать за стариками или больными. Понимает, что для этого придется вернуться в школу и закончить колледж, но это его не пугает. Похоже, он наконец-то нашел свою цель в жизни. Просто потрясающе: у нашего сына дар помогать людям, а мы этот дар едва не проморгали. Какой же ты молодец, что нашел выход!