Всё это про любовь
Шрифт:
Ливень превратил нас в неандертальцев. Мы ломали хлеб руками, отрывали холодное мясо пальцами - про нож и вилку никто даже не вспоминал. Уничтожили из бульона отварную курицу. Устроили праздник живота.
– Скажите, Эдуард Ляликович, вы были счастливы со своей женой?
Учитель ответил не сразу. Мне показалось, он растерялся.
– Вас, вероятно, интересует более поздняя часть нашего замужества? Это так?
– я кивнула.
– Ну конечно, если женщина и мужчина долго живут в браке, они просто обязаны быть счастливы. Потраченное время обязывает.
–
– Не знаю. Это сложно. Запутано.
Мы вымыли руки, я подала ему полотенце и подумала, что с мужиками всё не слава богу. "Про связь с космосом рассуждает, с планетой контактирует, а с родной женой разобраться не может".
– Зато я понял другое. Понял, что мы напрасно осуждали Синюю Бороду. Он не так плох, как его выписали в книжке.
– То есть?
– А вы представьте себе: жил добропорядочный француз, сын благородных родителей. Получил хорошее воспитание, учился... в какой-нибудь Сорбонне, был материально, как теперь говорят, обеспечен.
– Это вы про Синюю Бороду?
– Именно. Наконец, влюбился в девушку - свою первую жену. Любовь была взаимной - они сыграли свадьбу. Синяя Борода отдал жене все ключи, от всех дверей.
– Учитель взмахнул руками, как огромная птица.
– Вы понимаете, что это значит? Это ведь сказка, язык в ней иносказательный. Это были ключи от всех комнат его синебородой души. От всех! Муж только попросил не вторгаться в самую маленькую, самую потайную комнатку. Туда, где он хранил самое сокровенное: детские страхи, воспоминания, фантазии и надежды. Быть может, в этой комнатке он говорил с Богом.
– Но злющая женщина, - продолжила я, - вторглась в эту комнатку.
– Она была не злющая, зачем вы наговариваете? Просто женщины хотят, чтобы им принадлежало всё без остатка. Любимая жена зашла проверить, не кроется ли в этой комнатке что-то подозрительное? Измена или что-то иное, что угрожает их семейному счастью. И Синяя Борода этого не выдержал.
– Бедняжка!
– Вы невыносимо саркастичны!
– учитель сделал вид, что обиделся.
– Интересно другое, все шесть последующих жен рассуждали точно так же, как и первая: муж должен принадлежать жене без остатка. До самой распоследней комнатки.
– Вы не согласны?
– Пойдёмте спать.
Он задул свечу и мы пробирались к кроватям, как партизаны во вражеском тылу. Я видела его белые ноги и старалась не наступать на пятки.
Под одеялом было тепло и уютно. Дождь уже не казался страшным, и я - с сытым удовлетворением, - подумала, что это правильно: муж должен принадлежать жене без остатка, а иначе... По чистому небу полетели розовые амурчики, я полетела куда-то вниз... потом вверх, к облакам. Тело стало лёгким и прозрачным, как пёрышко.
*
В трамвае было жарко и душно - парило после ночного дождя. На остановке водитель открыл двери и не стал их закрывать. Прохладный ветерок пробегал по вагону. Я сидела на боковом сидении и пыталась представить себе Сергея Клёнова. Какой он? Как выглядит его жена Ира? Почему Хлебников
Напротив, чуть сбоку на двухместном сиденье дремал парень, повесил голову на грудь. Его соседка выглядывала в окно. Вдруг я заметила, что паренёк-то совсем не дремлет! Его рука змеёй выскользнула из-под сиденья и заползла в сумочку соседки. "Карманник!" - сердце забилось быстрее. Я стала лихорадочно придумывать, что мне делать. Закричать? Он отдёрнет руку, и я останусь дурой. Окликнуть женщину? Что я её скажу? "Атас! Вас обворовывают!"
В этот момент карманник приоткрыл глаза и посмотрел прямо на меня. Не просто посмотрел, он мне подмигнул, зараза! Его рука в этот момент возвращалась из сумки с кошельком.
"Ну гад! Держись!"
Трамвай как раз начал притормаживать - приближалась остановка, - щипач легко и быстро подскочил со своего места, бросился к дверям. Я подалась вперёд, резко сунула ногу в проём. Карманник споткнулся, замахал руками, ударился головой о поручень и выпал на улицу.
Кошелёк остался в трамвае - шлёпнулся под сиденье, рядом со своей законной владелицей.
Я почувствовала прилив гордости: как ловко и мужественно я предотвратила кражу. Подумала, что тут уместны аплодисменты.
*
Листики на драцене чуть подросли, а в остальном кабинет капитана ничуть не изменился. Рудня сидел за столом, писал протокол. На стуле перед ним ерзал карманник. Я - на железной табуретке в углу. На руках наручники, рядом вздыхает старшина.
– Дальше!
– требует Рудня и поднимает перо, как первоклассник.
– Чо? Дальше эта лярва...
– Прикуси язык!
– обрывает капитан.
– Эта гражданка, - исправляется карманник, - бл...цкой национальности делает мне подножку и толкает в спину. Я, б..., всю харю себе стесал об асфальт!
Выглядит он, действительно, как после бомбёжки. Правый глаз алый, как у вампира, с чёрными разводами. От уха до подбородка багровые полосы. Ворот рубахи висит на нитке.
– А кошелёк?
– Чей?
– щипач делает вид, что не понимает.
– Гражданки, - уточняет Рудня. От протокола он не отрывается.
– Понятия не имею!
– горячится карманник.
– Вероятно в суматохе уронила. Мне ж, товарищ капитан, - парень привстаёт и хватает себя за грудки. Рудня толкает его в плечо: "Сидеть!" - не до этого было! Я ж ...ять, кровью истекал на паперти, как последняя шалава!
– Следи за речью!
– Капитан протягивает карманнику протокол.
– Прочти и подпиши. Как подписывать ты знаешь, не первый раз замужем.
Карманник цыкает зубом и подписывает не читая. Старательно выводит буквы. Высовывает кончик языка.
– Так я побежал? Кореша заждались!
– Пару часиков в КПЗ посидишь, потом пойдешь.
– За что? Это произвол!
– Успокоиться тебе надо. Видишь, какой ты нервный, от тебя искры отскакивают. Нельзя тебя в таком состоянии на улицу выпускать. Рога какому-нибудь фраеру поотшибаешь.