Все или ничего
Шрифт:
Морин вбежала в дом и кинулась на второй этаж, уже на лестнице стягивая через голову ночную сорочку. У себя в комнате она быстро надела джинсы, хлопчатобумажную рубашку, сунула ноги в сапоги и уже собралась выходить, но потом вернулась к шкафу и достала с нижней полки большой ящик с фотоаппаратами и линзами.
Много лет эта аппаратура служила ей верой и правдой, давала и славу, и благополучие. С ее помощью Морин путешествовала по миру, имела неплохой заработок и даже заводила друзей. Но, переехав в Техас, она забросила свои фотоаппараты
Морин чувствовала, что сегодня ночью ей понадобятся самые лучшие линзы… может быть, даже инфракрасные.
Она действовала по наитию, не прибегая к логике. Многое менялось в ее отношении к жизни, и менялось очень быстро.
Эсприт была привязана за домом, возле старого корыта.
Когда подошла Морин, лошадь громко фыркнула.
— Что, рада меня видеть, девочка? — Она похлопала кобылу по холке и оседлала ее.
Морин не хотела брать грузовик: верхом будет тише и незаметнее.
Вскочив в седло, она погнала Эсприт галопом на ранчо Брендона.
Как только последняя гряда холмов, отделявшая ее участок от земли Брендона, осталась позади, опять послышался шум вертолета. Она спрыгнула с лошади и взяла фотоаппарат с линзами. Вертолет висел на одном месте в пятистах ярдах от нее. Луч прожектора осветил долину и вновь погас.
Девушка увидела, как с вертолета медленно спускается какой-то предмет, но не могла разглядеть, что это такое. Она быстро зарядила в фотоаппарат новую пленку, надела на объектив инфракрасную линзу и навела резкость.
— Что это, черт возьми? — шептала она, отщелкивая кадр за кадром.
В заднем отсеке вертолета были двое мужчин. Она сфотографировала их, хоть и понимала, что с такого расстояния лица на снимках выйдут нечетко. Они опустили на траву продолговатый тюк с четырьмя выступами, похожими на лапы.
Может быть, это наркотики?
Сбросив груз, они подняли трос и подлетели к следующей гряде. Там вся процедура в точности повторилась. На этот раз Морин не могла снимать вертолет был слишком далеко. Она терпеливо ждала, когда они закончат и улетят, потом села на Эсприт и поскакала к первому месту разгрузки. Подъехав ближе, она не поверила собственным глазам.
На земле лежал наполовину сгнивший труп бычка. Голова была съедена, реберные кости торчали наружу. Она сделала с полдюжины снимков и поскакала дальше.
Второй труп был еще хуже, чем первый. Сфотографировав его, Морин двинулась дальше.
Два часа девушка, старательно соблюдая дистанцию, преследовала вертолет, который методично раскладывал по земле трупы скота. Потом она привязала свою лошадь в дубовой рощице и пошла пешком, чтобы сделать последние снимки.
Ей хотелось поймать на пленку лица. Линзы давали четкое изображение, но на лицах мужчин была черная камуфляжная краска. Они были в солдатской полевой форме. Может быть, они из
Она ползла на животе обратно под холм и тут услышала, как вертолет кругами взмыл в небо и, прошумев у нее над головой, улетел на запад. Морин подождала двадцать минут, желая убедиться, что они не вернутся обратно, потом села на Эсприт и благополучно доехала до дома.
Несмотря на усталость, она прямиком направилась в ванную комнату и принялась устраивать там домашнюю фотолабораторию. У нее в шкафу хранились все нужные химикаты.
Давно уже она не занималась фотопроявкой А такие страшные вещи вообще никогда не снимала.
Морин пока не знала, что происходит, но догадывалась: в ее руках улики, которые остановят этих людей. Правда, эти улики могут стоить ей жизни.
Глава 31
В ту ночь Морин не спала. К рассвету она проявила все снимки, а потом позвонила в отель «Четыре времени года» в Сан-Антонио, но портье сообщил, что Брендон уехал на такси в половине седьмого — куда, неизвестно.
Брендон говорил ей, что вернется домой сегодня в полдень. На утро у него были назначены деловые встречи, но где и с кем — она не знала.
В девять утра Хуанита вскипятила второй кофейник.
— Тебе надо поесть. Столько кофе на голодный желудок — тебя затошнить.
Морин кивнула.
— Вряд ли у нас остались дыня или персики…, - Она улыбнулась, зная страсть Хуаниты к летним фруктам.
— Почему же? У нас много и дынь, и персиков, — оскорбление заявила мексиканка, включая маленький телевизор.
Морин намазывала маслом тост, когда зазвонил телефон.
Одновременно с черного хода подошли Грэди и Расти.
— Мы поехали в город, надо забрать моток проволоки, который мы заказали, — сказал Грэди.
Морин кивнула, в то же время сообщая фармацевту на том конце телефонного провода, что Грэди захватит рецепт Хуаниты.
Тут Расти стащил со стола персик, чем навлек шумный гнев Хуаниты. Морин прощалась с фармацевтом, поглядывая на экран телевизора, и пыталась сквозь этот гам что-нибудь расслышать. Вдруг она подскочила на стуле.
— Брендон!
Показывали Сан-Антонио. Перед огромным особняком времен испанских завоевателей стоял Брендон; его атаковала целая свора репортеров, не пропуская его к такси.
— Я отказываюсь отвечать, — говорил он резко.
— Мистер Уильямс, — начал комментатор Си-би-эс, — не правильное обращение со скотом — серьезное преступление. У нас есть видеопленка с записью вашего кервиллского ранчо, которая подтверждает эти обвинения. Вы, конечно, знаете про мертвых бычков.
— Я ничего не знаю. В моем стаде нет ни одного плохого бычка. Не могу сказать, откуда взялись эти трупы, но на них нет клейма Уильямса.
Молодая черноволосая женщина-репортер сунула микрофон под нос Брендону, чуть не задев его. Он со смехом отшатнулся: