Все или ничего
Шрифт:
— У меня была трудная неделя. Мама пришла в сознание.
— Хорошая новость.
— Ты так считаешь? — Она прошла в гостиную и села за столик с черной мраморной столешницей.
Берт налил ей «Столичной», достал из кармана пакетик с кокаином и замшевый кисет, в котором лежали две знакомые стеклянные трубочки.
Шейн посмотрела на кокаин, потом на Берта:
— Что ты хочешь, Берт? Трахнуться? Или мы просто нанюхаемся порошка и будем ловить кайф?
— Господи! Что за бес в тебя вселился?
Девушка
— Не знаю… Ничего, ничего я не знаю!
Берт обошел столик и сочувственно обнял ее за плечи — Зачем нам что-то делать? Мы можем просто поговорить.
— Да? — Она посмотрела на него с надеждой. Может быть, она зря в нем сомневалась? — Я люблю тебя.
— Я тоже тебя люблю, малышка.
Шейн растаяла. Она всегда таяла, когда он бросал ей эти жалкие крохи. Ей нужно было знать, что кто-то ее любит, любит безоговорочно, независимо от того, что она говорит и делает, — просто за то, что она есть на свете. И она верила, что Берт любит се именно так.
— Пойдем наверх, — сказала она, обнимая Берта.
— Пойдем. — Он улыбнулся и помог ей встать. — Бутылку захватить?
— Нет. — Она заколебалась, вспомнив о том, каких вершин страсти они достигали. — Возьми кокаин.
Они не спали всю ночь — не было времени. Впервые Берт употребил кокаина больше, чем Шейн, и это придало ему небывалую сексуальную силу. Они угомонились только перед самым рассветом.
Он курил сигарету, а обнаженная девушка лежала у него на груди. Несмотря на наркотик, у него была ясная голова Шейн же сильно опьянела.
Берт погладил ее по плечу:
— Как дела дома, милая?
— Х-хорошо.
— Ты мне можешь рассказать что-нибудь про Александра?
— А это обязательно — о нем говорить?
— Только если есть что-то интересное.
Шейн подняла голову. Комната кругами плыла перед глазами. Как всегда, она боялась не угодить Бергу: если не сделать так, как он просит, он может ее отвергнуть. Всю жизнь ее отвергали — родители, Голливуд, Александр… А братику поделом! Пусть не слишком задается.
— Алекс возомнил себя важной шишкой — как же, теперь он сам заправляет делами на ранчо! Ему кажется, что он и со мной может обращаться как с какой-то служанкой. Но это не так!
— Конечно, не так, милая.
Шейн приподнялась на локте и попыталась сосредоточить взгляд. Ее отяжелевшие веки опускались сами собой, а голова слегка покачивалась на нетвердой руке.
— Александр думает, что Морин выйдет за него замуж. Я слышала, как он разговаривал сам с собой у себя в кабинете.
— Разговаривал сам с собой? И часто он это делает?
— В последнее время часто. — Она зевнула.
— А что еще он сказал?
— Я не совсем поняла. Да так, ничего особенного.
Берт заинтересовался:
— Например?
— Ну, он как будто хочет кого-то там перехитрить. По-моему, он имел
И тогда никто не сможет ему указывать. Или что-то в этом роде. Он смотрел на ее фотографию и плакал. У него в столе лежат ее вещи. Я видела.
— Какие вещи?
— Рваный шарфик, губная помада и духи. В общем, блажь какая-то.
— Это не блажь, это наваждение, — пробормотал Берт себе под нос.
Шейн не все передала дословно, но смысл ясен Итак, Александр по-прежнему намерен играть по своим правилам.
Глупец! Он ходит по лезвию ножа. А жаль. Берт всегда симпатизировал Алексу, но покрывать его перед мафией он не станет, иначе сам попадет под удар.
Он погладил Шейн по руке и груди.
— Ты устала. Может, поспишь немного?
— Пожалуй.
Берт встал и пошел в ванную.
— Ты куда?
— Скоро шесть. Сегодня утром у меня деловая встреча.
— Ты серьезно? Неужели люди работают в такую рань?
— Конечно. Особенно если им нужно лететь в Хьюстон.
— О, — выдохнула она и тут же заснула на атласных кремовых простынях.
Шейн проснулась в два часа дня. Берт еще не возвращался. Она приняла душ, оделась и поехала домой.
За воротами ранчо она повернула налево, не заметив, как с западной дороги подъехала Линн.
Линн сразу узнала красную спортивную машину и поняла, что в ее доме только что была Шейн Котрелл.
Она нарочно солгала мужу, что уезжает на четыре дня, рассчитывая застать его врасплох. И это ей удалось.
Войдя в дом, она направилась в спальню. Постель была смята и разворошена. Линн оцепенело стояла, представляя своего мужа в объятиях Шейн и ожидая знакомого приступа тошноты. Но тошноты не было. Линн не испытывала ничего: ни злости, ни боли.
Все кончилось.
Она медленно перевела взгляд на ночной столик и вздрогнула, увидев там зеркальце, лезвие и две стеклянные трубочки с остатками белого порошка.
Линн знала, что Шейн Котрелл и дня не может прожить без кокаина, но Берт? Неужели он тоже принимает наркотики? Она никогда над этим не задумывалась. Берт сильно пил, и ей казалось, что его дурные привычки ограничиваются алкоголем.
Линн уложила все принадлежности в замшевый кисет.
Эти улики она использует против него. Вот только как? И вообще — куда ей теперь идти?
Линн взяла телефонную трубку и набрала номер Морин.
— Мне надо с тобой поговорить. Можно прямо сейчас?
Отлично. Я уже еду.
Когда приехала Линн, Морин только-только позавтракала фруктами и блинчиками с изюмом и корицей, которые испекла Хуанита. По испуганному лицу и ветревоженному голосу подруги Морин поняла, что случилось что-то серьезное.