Шрифт:
Genre
Author Info
КАА
Все началось с измены
(старая версия)
Шаг сделан, все точки расставлены и ожидать больше нечего. Разъехаться лучший вариант. Молода, богата, именита. И если муж еще и погиб, выполняя свой долг перед Империей, то впереди прекрасное беззаботное будущее. Свет похоронил его и ожидал того же от меня. Стоит всего лишь надеть черный креп, подождать года два и пуститься на поиск нового семейного счастья. Но сначала я бы хотела увидеть тело.
КАА
Все
Привычная ухмылка, только в глазах горечь, а не обычное самодовольство. Открыл дверцу экипажа, помог забраться внутрь, залез сам, сел напротив, стараясь не касаться моего платья.
«Ты же хотела этого. Хотела сделать ему больно. Впервые за полтора года удалось. Только где торжество? Где радость? Только разочарование».
Экипаж остановился у дома, слуга открыл дверцу, муж вышел первым, все также учтиво помог мне выбраться. В дом, наш дом, вошли вместе, старый Мирс как обычно смешно суетился, стараясь помочь нам с вещами. Я нетерпеливо дернула завязки плаща, затянув узел. Разоблачение заняло больше времени, чем хотелось. Муж терпеливо дожидался, он предложил свой локоть, чтоб проводить меня в гостиную, где уже ожидал горячий чай.
– Хорошей ночи, - все, что он сказал.
Выбирая торопливо шпильки из волос, позволила Элис расшнуровать корсаж. Платье не хотело сниматься, а мне так хотелось поскорей избавиться от него.
– Его милость были сегодня несдержанным, - хохотнула служанка, заметив порванную ткань.
«Его милость были сегодня весьма сдержаны, и будут такими впредь. Теперь ему никогда не захочется прикасаться ко мне. Простить он не сможет. Но не этого ли я хотела? Этого. Он лишил меня всего».
Только почему сейчас это казалось глупостью. Он ворвался в мой мир, уничтожил его, не оставив выбора, он решил сделать меня своей, не спросясь моего желания. Теперь уже никогда не буду его. Я так хотела, так решила, сделала.
Рассвет так и не вернул мне покой. Сделала, что хотела. Смогла. Но где же чувство триумфа от победы над Голиафом? Почему повержена я?
Все та же газета, за которой он скрывался каждое утро.
Я привычно намазывала на хлеб желтое масло, моя «деревенская» привычка, маленькая слабость из юности, что так резко закончилась когда-то.
– Нам следуют поговорить о дальнейшей совместной жизни.
– Совместной жизни? Сомневаюсь, что она возможна.
– И я о том же. Мне всегда хотелось повидать мир, всем это известно. Через неделю покину ваш дом.
– Это и ваш дом.
– О, нет. Он никогда не был моим.
«Только по документам. Ваш подарок на свадьбу, клетка в самом сердце Столицы».
– Вы сегодня будете ужинать дома?
– Нет.
– Хорошо, оставлю распоряжения слугам.
Он ушел, пожелав мне хорошего дня, но привычного поцелуя в щеку не было, и почему-то мне его не хватило.
«Ты же сама хотела все разрушить, уничтожить. Наслаждайся». День прошел
В приготовлениях к предстоящему отъезду. Собраться в дорогу, ничего не забыть. Отдать распоряжения. Написать письма.
Кабинет, привычный голубой шелк стен, темнота мебели. Фарфоровые статуэтки на письменном столе, модно. Мне не нравились, но другие восхищались ими. Стопка писем, что требуют ответа, приглашения, что теперь уже не важны, записочки с признания в любви, стихи, что так возбуждают воображение и обещают другую жизнь. Теперь у меня другая жизнь. До полудня отвечала на письма. Мадам Линс привезла платья, что теперь мне уже и не так нужны.
Свет тяжко вздыхал, переживая мой отъезд, молодые люди обещали мчаться за мной следом, чтоб вернуть озорство в залы Столицы. Но тут же стал
Письма и записочки с уверениями, что мой отъезд не так уж и необходим, что меня дождутся, сыпались как из рога изобилия. Лучшие дома соревновались за право назваться последним приемом с моим участием в этом сезоне. Ночь перед отъездом прошла в танцах, один бал сменялся другим, один кавалер сменял другого. Под утро в своей спальне готовилась к отъезду, дорожное платье из темного сукна, плащ, удобна обувь, книги с собой. Экипаж уже прибыл, слуги ожидали внизу, чтоб получить последние распоряжения. Элис оставалась в Столице, брать с собой я ее не собиралась. Замужняя женщина может путешествовать одна, хоть что-то в этом положении было плюсом.
Учтивый поклон мужа на прощание. Он, как и был в домашней одежде, проводил меня до экипажа. От его кареты отказалась.
– Идите в дом, простудитесь.
Ухмылка в ответ.
«Какое мне дело простудится он или нет? Мне должно быть безразлично. Но почему-то не было».
Экипаж без гербов, как сотни других в городе, повез меня не к порту. К дому родителей. Там я провела ночь. Ни осуждения, ни расспросов. Они просто сделали, как попросила. Часть вещей осталась у них, мне она просто не нужна. Как и часть денег, что щедро выдал Джойс в дорогу, золото он никогда не жалел, он же купил меня.
Очередной экипаж, несколько смен извозчиков, постоялые дворы, гостиницы, небольшие городки, через несколько недель конечная цель моей поездки небольшой коттедж на побережье. Море уже не было приветливо-синим, стальным и холодным стало оно. Этот холод мне был и нужен.
Осень золотом разлилась по Столице, очередной сезон, очередные балы, очередное ожидание чуда. С первыми балами вернулась и она. Сняла дом, вещи забирала Элис, ее новое обиталище сразу стало самым популярным салоном города. Лучшие сплетники, новые кумиры света, звезды сцены, все, кто был моден в этот сезон, бывали там. Расспросы о её поездке, ее полуответы, недомолвки, улыбки и взгляды, которые заставляли додумывать, фантазировать. Все были уверены, что легкая бледность, что была так подчеркнута винным шелком ее платья, томность движений, которой не было раньше, доказывали, что все ее путешествие состояло из одних чувственных удовольствий. Мужчины, что и раньше кружили возле нее, теперь не давали ей прохода, забывая о приличиях, пытаясь попасть в круг избранных, что познают ее страсть. Все знали о нашем раздельном житье, кто-то пытался выказать свое сочувствие, кто-то даже пытался образумить и помирить. В свете всегда находились люди, своим долгом считавшие нести мораль в души других, забывая о своей собственной. Столкнуться с собственной женой в дверях очередного праздничного дома, она с другим, я тоже не один.
Большую часть вечера слушать предположения о ее распутстве, о ее приключениях, романах, поклонниках. Эти слухи тревожили бы меня, но я совершенно точно знал, что никакого путешествия не было. Что все это время она была на побережье, в богом забытом городке, тяжело болела зимой, местный аптекарь даже звал священника, но все обошлось.
Я все надеялся, что она поняла свою ошибку, что сожалеет о сделанном, что ,будь хоть малейший намек на раскаянье, то прощу, забуду, буду рядом. Но она усмехнулась, слегка склонила голову в поклоне и холодно поздоровалась. Ни следа сожаления или желания примирения.