Всё началось со скандала

Макнамара Эшли

— Я переживал и худшее. Подумал, оно того стоит, если мне посчастливится хоть на несколько коротких мгновений прикоснуться к вашей чистоте и невинности.

Щеки Софии залило краской.

— О.

— Действительно «о». — Его шепот повис в воздухе и отразился легким эхом от стенных панелей. А затем Руфус придвинулся.

Святые небеса, подумать только, что он может сделать своим ртом! До встречи с ним София даже не догадывалась, что такие тонкие губы способны на столь чувственные поцелуи. Она затрепетала при воспоминании о том, как легко они прикасались к ее губам, уговаривали,

требовали открыться. И сейчас он собирается все повторить. О, как ей этого хочется! Но не время. Руфус уже и так почти заставил ее забыть о причине своего прихода.

В последний момент София опустила голову и уклонилась от поцелуя.

— Нет, я не позволю вам отвлечь меня от цели визита.

Его потемневший взгляд сосредоточился на ее губах.

— Так у вас имелась цель для появления здесь?

— Да. — Его руки все еще лежали на талии, поэтому Софии пришлось вывернуться. Чем дольше тянется физический контакт, тем больше шансов, что она поддастся искушению. — Пожалуйста, Хайгейт... Руфус...

Услышав свое имя, он с шипением выдохнул. София моргнула. Неужели столь простая вещь, как имя, может так на него подействовать?

— Руфус, вы должны мне сказать.

— О чем? — хриплым шепотом произнес он.

— Я должна знать, где состоится дуэль.

Хайгейт протянул руку и взял ее за подбородок.

— Вы с сестрой не сможете это остановить.

— Мы должны попытаться. — Черпая мужество в его реакции, она придвинулась совсем близко и положила ладони ему на грудь.

Мышцы под ладонями задрожали.

— София.

— Мы должны попытаться остановить. — Она так понизила голос, что Руфус едва расслышал слова. — Если не дуэль, то хотя бы Кливдена. — София смотрела ему прямо в глаза. — В этом вы мне не откажете.

Замерзшая земля Гайд-парка хрустела под копытами Артура. Исключая порывистый ветер, заставляющий голые ветви деревьев трещать и превращающий нити тумана в призрачные водовороты, в предрассветном воздухе все оставалось неподвижным.

Бенедикт прищурился, вглядываясь в полумрак. Еще никто не прибыл, даже секундант Кливдена. Прищелкнув языком, он тронул коня.

Можно, конечно, было бы приехать на место встречи в удобной карете, но это казалось неправильным. Артур всегда сопровождал его на бой. Вместе они пережили худшие дни войны с Бонапартом. И сейчас, хотя ставки были значительно более личными, Бенедикт не видел причин изменять традицию.

Почувствовав напряжение хозяина, Артур всхрапнул и сошел с дорожки. Сжав бедра, Бенедикт заставил животное подчиниться. Затем подался назад, дернул поводья и остановил коня, всматриваясь в деревья вдалеке. В тумане виднелась чья-то фигура. Когда человек приблизился, конь опустил голову и ударил копытом о землю.

— По-прежнему намерен пойти до конца? — послышался голос Аппертона, донесшийся с порывом ветра.

Бенедикт коротко кивнул вместо ответа и спешился.

— У меня нет выбора. Я дал слово.

— Знаю, старина. Я имею в виду все остальное.

— Так или иначе, а я через это пройду. До конца.

Друг бросил на него неодобряющий взгляд.

— Будь я на твоем месте...

—

Но ты не на моем месте. О Сент-Клере позаботился?

— Вчера вечером добавил ему в выпивку немного настойки опия и отвез домой. Сказал дворецкому, что он перебрал. К тому моменту, как Сенг-Клер очнется, сплетни уже могут утихнуть.

Слава богу, что отец Джулии — человек привычки. Отправить Аппертона в клуб на поиски было совсем просто.

— Хотя... — Аппертон переступил с одной ноги на другую и внимательно посмотрел на друга. — Ты уверен, что хочешь начать семейную жизнь с такой неприятной ноты? Сент-Клер не обрадуется тому, что собственный зять лишил его шанса защитить свою честь. Люди назовут его трусом.

Возможно, но позже Бенедикт найдет способ вернуть расположение Сент-Клера.

— Пистолеты привез?

— Вот они.

Аппертон вытащил из-под мышки темный деревянный ящик, откинул медную защелку и продемонстрировал пару пистолетов. Полированное дерево и металлические стволы тускло блеснули в слабом утреннем свете, Бенедикт взял один из них в руки и ощутил непривычный вес, представив, как пальцы сжимают рукоятку кавалерийской сабли. Ему не хватало ее равновесия и смертельного свиста рассекаемого воздуха при взмахах. Его сабля куда более изысканное оружие. Если с ней правильно обращаться, она убивает бесшумно.

— Уверен, что знаешь, как стрелять? — уточнил Аппертон .

— Знаю, не сомневайся.

— И попасть куда нужно сможешь?

Бенедикт положил пистолет на место.

— Это не имеет значения. Кливден выстрелит, к своему удовлетворению, и мы все продолжим жить дальше.

— И правда. А что насчет мисс Джулии?

— Здорово зависит от сегодняшних шагов, верно?

Лучше сейчас не думать про Джулию. Ему не следует отвлекаться.

Грохот колес избавил Аппертона от необходимости отвечать. Бенедикт повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как модная коляска дернулась и остановилась. Лакей в ливрее спрыгнул с запяток и опустил лесенку.

Кливден, безупречный в охотничьей куртке и накрахмаленной рубашке, выбрался из экипажа. Следом вышел еще один человек. Китон, если верить подписи на сообщениях, которыми Ревелсток обменивался с секундантом мерзавца — человеком, которому Кливден, с большой вероятностью, наставляет рога. Китон, удивительно и подозрительно ловко обращающийся с колодой карт. Китон, принимавший участие в той печально известной карточной игре в ночь, когда Сент-Клер потерял пять тысяч фунтов.

Бенедикт еще мог изменить ситуацию, но честь защищают лишь раз.

При виде Ревелстока выражение лица Кливдена стало напоминать гранит. Возможно, он прищурился, но его глаза сильно распухли после драки.

Бенедикта внезапно пробрала дрожь. Он уже видел подобную мрачную решимость на лицах наполеоновских солдат — выражение мужчин, готовых убивать, если не убьют их. Мужчин, которым нечего терять.

Аппертон ткнул друга локтем.

— Ты точно уверен?

— Теперь уже ничего нельзя остановить.

Когда они приблизились, Кливден посмотрел на Аппертона так, словно перед ним нищий оборванец, пожаловавший с визитом к принцу-регенту.