Все наши надежды

Каликина Ирина

– Нет, – терпеливо ответил Артур. – Я хочу изучить работу всех цехов изнутри.

– И на кой чёрт тогда ты уже три года торчишь в Университете? Отчисляйся и становись рабочим! Если хочешь таскаться по цеху, измазанный всякой дрянью, диплом не нужен! Я тебя не для того в университет посылал, чтобы ты вернулся на это дно!

– Жозеф, пожалуйста, – холодно сказала мама. – Вам вредно так волноваться.

– Да как я могу не волноваться, чёрт возьми? Если этот!..

– Сердечный приступ, до которого вы себя доведёте, дела не поправит.

–

Если я буду понимать, как работает каждый молоток, что делает каждый рабочий, – едва сдерживая негодование произнёс Артур, – я смогу усовершенствовать производство. Повысить производительность, сократить расходы, увеличить прибыль.

– Я подумаю, – отмахнулся отец и подпёр лоб рукой. Мать в ответ на этот жест только устало закатила глаза и уткнулась в книгу.

– Доброй ночи, отец. Доброй ночи, мама, – выдавил Артур.

– Спокойной ночи, сын, – отозвалась мама.

Артур вышел в холл. Теперь даже есть перехотелось. Наверное, он никогда не услышит ни слова признания. И это при том, что он из кожи вон лезет! Вероятно, этого не достаточно. Или нужно обратить внимание на что-то другое. Может, отец прав, и он действительно тратит время не на то, на что следовало бы? Но ведь он всего лишь хочет принести пользу…

Артур вернулся к себе, переоделся в ночное и забрался в постель. Но уснуть не получалось, даже несмотря на усталость. Разговор с отцом так и крутился в голове. Если бы на месте отца был приятель, можно было бы много возразить. И гораздо аргументированнее. По абсолютно непонятной причине всякий раз во время подобных стычек именно с отцом он начинает блеять, теряться – и в итоге выглядит полнейшим идиотом.

Весь следующий день Артур не хотел попадаться отцу на глаза: больше похвастаться нечем, а снова слышать этот пренебрежительный тон – чересчур. Поэтому выходил Артур только чтобы поесть и лишь вечером, когда окончательно стемнело, спустился в сад. Всё-таки иметь свой собственный садик, даже маленький, это очень удобно: отдохнуть после работы, например. Работы, на которую его могут и не пустить – и сейчас, и после окончания университета. Артур опустил голову на руки и шумно выдохнул.

Утром отец уехал сразу после завтрака, прошедшего в гробовой тишине – даже Адель не попыталась завязать беседу. Артур же время от времени бросал на отца напряжённые взгляды, но тот их будто не замечал и сидел с самым невозмутимым выражением лица. Можно было, конечно, и спросить открыто, но опыт подсказывал, что это лишь всё испортит.

– Ты будто его не знаешь, – пожала плечами мама. – Подожди, он сам всё скажет.

Артур, хмыкнув, уставился в окно. А что ещё остаётся? Других вариантов всё равно нет.

Следующую неделю Артур читал, считал, чертил, иногда гулял в саду с Адель и младшими и изредка беседовал с матерью. Отец же трижды съездил на завод, а в остальное время наносил визиты знакомым или катался по ресторанам с друзьями. О делах больше никто не говорил. В конце концов Артур решил, что если отец не считает это важным, то его никто не переубедит. Узнать все тонкости

сразу на практике будет конечно доходчиво, но лучше бы хоть немного подготовиться. Но если это невозможно… придётся изучить ещё больше теории.

Но во вторник всё внезапно изменилось. Ещё в холле Артур услышал оживлённый разговор, смех… и на секунду замер. Что, чёрт возьми, такое творится? Он уже начал привыкать к тишине, нарушаемой лишь редким цоканьем приборов о тарелки, и вдруг – это. Он замедлил шаг и осторожно открыл дверь столовой.

– А, вот и мой наследник! – довольно провозгласил отец, и Артур остолбенел. – Ну, чего стоишь? Давай, учёный, садись и ешь. На заводе тебе сила нужна будет, а не книжки.

Артур, всё с тем же остекленевшим взглядом, сел за стол и налил себе кофе.

– Значит, вы согласны?..

– Вот же угораздило меня! О чём я тут толкую, ну? О хорьках, что ли? Согласен, да, – нарочито усталым голосом ответил отец и буквально через мгновение добавил уже благодушно: – В следующий понедельник новую паровую машину привезут, посмотришь заодно. А то старое всё, как чёрт-те что…

– Жозеф, – шикнула мать, и тот, обведя столовую взглядом, остановил его на Адель.

– Прости, дочка, всё время забываю, что такие слова не для твоих ушек. С этими-то негодяями только так и можно.

Разговор с отцом и мысли о скором погружении в дело придали сил. Из столовой Артур вышел в самом приподнятом настроении – по крайней мере за последние дни точно. До ужаса хотелось наконец что-то сделать, да хоть бы потрогать каждый предмет в каждом цехе – уже немало! И вот это вскоре случится!

Заниматься после этого Артур стал ещё усерднее. Но теперь он чаще сидел то в саду, то в гостиной, а не запирался в своей комнате. Отец каждый день час или два проводил с младшими, а после ужина неизменно сидел в гостиной вместе с семьёй.

Но как Артуру ни хотелось, расслабиться не получалось: воспоминания о той неделе, прошедшей в нарочитом игнорировании всех окружающих, ещё не затерялись в памяти. Постоянное ожидание подвоха, ожидание, что в любой момент настроение отца изменится, и всё полетит в Тартарары, изматывало невероятно. До конца отвлечься не получалось даже за чтением.

Но одна вещь всё же смогла – пусть и ненадолго – поднять Артуру настроение. Однажды за завтраком слуга положил рядом с ним письмо – от Шарля. Конечно удержаться и не открыть его тут же Артур не смог.

– Какое нетерпение, – усмехнулась мать. – Хорошие новости?

– Шарль уехал на воды и вот рассказывает, что именно я упустил. Список внушительный! И… – Артур перечитал строчку раза три, не веря написанному, – пишет про какую-то Софи…

– Он тоже влюблён?! – встрепенулась Адель.

– Если бы речь не шла о нём, я бы так и подумал… Но Шарль?..

– И это всё? – отец пронзительный на него посмотрел.

– Пока да, – Артур пробежал взглядом по письму. – Но я могу поклясться, что этим всё не ограничится. Я рад, что он там счастлив, а мне и тут есть чем заняться.