Все они почему-то умирали

Пронин Виктор Алексеевич

– Ни в коем случае! – поспешно вставил Пафнутьев.

– И правильно, – кивнул эксперт. – Не надо меня в этом убеждать. К сожалению, я не был знаком с этим человеком при жизни, но люди, которые его знали, говорят о нем разное... Кто он был на самом деле... Сие есть тайна великая.

– Да, скорее всего, – поддержал Пафнутьев разговор, маясь от неопределенности. – Вы сказали, что он умер не от выстрела в голову?

Эксперт помолчал, скорбно рассматривая сидящего перед ним Пафнутьева, потом принялся что-то изучать на своих ладонях,

красных от постоянного мытья, потом оборотил свое лицо к окну, и оно осветилось – слепящее солнце било прямо ему в глаза.

– В самое сердце поразил его убийца.

– В сердце?! – присел от неожиданности Пафнутьев.

– Пойдемте, – эксперт поднялся и быстрыми, частыми шагами направился к выкрашенной белой масляной краской двери.

Не любил Пафнутьев бывать в моргах, не любил и всячески избегал этих гнетущих посещений, увиливал, но иногда, как в этом случае, ему попросту некуда было деваться. И он покорно, склонив голову, поплелся вслед за экспертом. А тот едва вошел в морг, включил яркий свет – и Пафнутьев сразу увидел на возвышении накрытое чем-то грязноватым тело Объячева. Подойдя к трупу, эксперт резким движением отдернул простыню и обернулся к поотставшему Пафнутьеву.

– Смотрите, – он ткнул пальцем в едва заметную красноватую точку чуть пониже левого соска. – Вот сюда, точно в сердце вошла игла.

– Игла?

– Назовите ее шилом, как угодно назовите... Но если вы позволите мне немного...

– Позволяю.

– Дело в том, что это, конечно, не игла и не шило. Это был длинный острый предмет небольшого сечения. Скажем, в диаметре где-то около двух-трех миллиметров. Отсюда можно предположить и материал. Сталь. Это наверняка был не алюминий, не медь, не железо, не чугун... – исчерпав свои познания в металлах, эксперт замолчал.

– А длина? – спросил Пафнутьев.

– В тело предмет проник сантиметров на двадцать, может быть, на двадцать пять. Но что касается двадцати сантиметров, то это совершенно точно. А вот уже про двадцать пять ручаться не могу, потому что...

– Значит, стреляли в мертвого? – Пафнутьев и сам не заметил, как перебил эксперта.

– У меня тоже такое впечатление.

– Но здоровый, сильный мужчина в расцвете физических, духовных, сексуальных сил... Как он мог позволить совершить такое над собой?

– Сие есть тайна великая, – смиренно ответил эксперт.

– Значит, стреляли в мертвого... – повторил Пафнутьев, пытаясь осознать открывшиеся перед ним события. – Скажите, а разве человек, который стрелял с близкого расстояния, мог не заметить крови на груди?

– Ее могло не быть. Ну, выступила капелька, ну, выступила вторая... Если на нем был пестрый свитер, махровый халат, одеяло с пододеяльником... Вполне могло случиться так, что стрелявший и не заметил, что перед ним полноценный труп. Особенно если этот выстрел прозвучал вскорости после убийства. Мне все время хочется задать вам один вопрос...

– Слушаю внимательно.

– Не допускаете

ли вы, что этот гражданин, который лежит перед вами в данный момент... Не допускаете ли вы, что он во время убийства был пьян?

– Он наверняка был пьян.

– Именно это я и хотел сказать, но не решался, поскольку такого вопроса передо мной не стояло, а навязывать свое видение происходящего... Я бы не хотел произвести впечатление человека, который лезет не в свое дело, простите за грубость выражения.

– Я вам чрезвычайно благодарен за это уточнение. И подтверждаю – он действительно был пьян.

– Но не слишком, – глаза эксперта за зеленоватыми стеклами неподвижно уставились на Пафнутьева.

– В каком смысле?

– Видите ли... Он, конечно, выпил в тот вечер... Но количество алкоголя, распределенное на столь большое тело, не должно было произвести на него сильное потрясение. Настолько сильное, что он не почувствовал, как в него втыкают стальную спицу.

– Вы сказали спицу?

– Я так сказал? – удивился эксперт. – Ну, что ж, – рассудительно продолжал он, – если я так сказал, значит, так можно сказать.

– А что это еще может быть?

– Понятия не имею. Вязальная, велосипедная... Остро заточенная спица... Она войдет в тело очень легко, почти без усилий.

– И смерть наступает сразу? – уточнил Пафнутьев.

– Без промедления. Но я, с вашего позволения, вернусь к разговору о состоянии этого человека перед смертью... Смею заметить, что вы несколько поспешно осмотрели эту маленькую ранку.

– Я чего-то не увидел?

– Да, с вашего позволения. Прошу обратить внимание. – Пафнутьев вынужден был подойти к самому трупу и склониться над ним, чтобы рассмотреть нечто совершенно маленькое. – Видите?

– Да, ранка.

– Я не о ней. Рядом с ранкой еще один, почти незаметный укол.

– Да, что-то такое просматривается.

– Человек, совершивший убийство, был неопытен в этом деле. Поначалу он хотел уколоть чуть ниже... И в таком случае промахнулся бы, в сердце бы не попал.

– И он исправил свою ошибку?

– Я не об этом, – с чрезвычайной терпимостью произнес эксперт. – Я о другом. Если человека хотят уколоть в одно место, но не доводят преступный замысел до конца и, чтобы исправить оплошность, колют в другое место, более удачное для осуществления задуманного... О чем это говорит?

– Этот человек не слишком опытен.

– Я о другом, – эксперт опустил голову, как бы ожидая, пока в комнате заглохнет эхо от глупых слов Пафнутьева. – В каком же состоянии должен был находиться человек, который позволяет совершить над собой все эти попытки? Он не был связан? На нем не было наручников? Его никто не приковывал к батарее? Я не обнаружил на теле никаких следов насилия.

– И как все это понимать? – спросил Пафнутьев растерянно.

– Сие есть тайна великая.

– Ну... великая или не очень великая сия тайна... Разберемся.