Всеблагое электричество
Шрифт:
— Сейчас мы это исправим. — Фокусник взял апельсины и начал поочередно подбрасывать в воздух, перекидывая из руки в руку. — Смотрите и запоминайте!
— Старого пса новым трюкам не выучить, — покачал головой доброволец, но маэстро продолжал жонглировать апельсинами, и как-то незаметно старик отрешился от реальности настолько, что по первому требованию закрыл глаза и довольно ловко повторил немудреный трюк фокусника.
— Думаете, это все? — обвел взглядом притихший зал маэстро Марлини. — Вовсе нет!
Он облил войлочные шары жидкостью
Старик как заведенный подбрасывал, подбрасывал и подбрасывал апельсины, и даже когда один из помощников фокусника перехватил плоды и убрал их на подставку, его руки продолжали двигаться, словно не случилось ничего необычного.
Кто-то рассмеялся, и маэстро Марлини приложил палец к губам, а его натянувший перчатки ассистент вдруг ухватил горящие шары и перекинул их погруженному в транс добровольцу. Тот подмены не заметил и начал жонглировать ими, как жонглировал ранее апельсинами. Зал так и ахнул.
— Боль у нас в голове, — заявил тем временем гипнотизер. — Но способности разума и тела безграничны! Никакой мистики, никакой магии! Одно лишь научное знание! — Он оглянулся на жонглера и с улыбкой продолжил: — Мы неоправданно обделили вниманием наших очаровательных дам. Найдется ли среди зрительниц отважная госпожа…
Прежде чем он успел продолжить, на арену вышла стройная девушка, и у меня заныло сердце. Я узнал ее. К фокуснику подошла Елизавета-Мария фон Нальц, дочь главного инспектора и любовь всей моей жизни.
— О! Ценю в людях решительность, прекрасная мадемуазель! — рассмеялся маэстро Марлини, поцеловал ей ручку и ловко стянул перчатку с тонкой девичьей кисти. — Никаких фокусов! — объявил он и провел рукой перед лицом Елизаветы-Марии, а потом вдруг проткнул ее ладонь длинной спицей.
Все так и ахнули, а я и вовсе вскочил с места.
— Сядь, — дернул меня обратно Альберт. — Успокойся, я уже видел этот номер.
Номер? Спица пронзила руку насквозь!
Мне сделалось дурно.
— Боль в наших головах! — наставительно повторил гипнотизер, осторожно вытащил спицу и отработанным до автоматизма щелчком пальцев развеял транс.
Елизавета-Мария с изумлением осмотрела свою ладонь, чмокнула фокусника в щеку и поспешила на свое место.
— Вот видишь, — флегматично заметил Альберт Брандт. — Фокус!
В этот момент шестеро подсобных рабочих вынесли на сцену длинные носилки, засыпанные раскаленными углями. Верхний свет притушили, импровизированная дорожка отливала в полумраке недобрым алым свечением. Брошенный на угли бумажный листок быстро почернел, свернулся и загорелся.
— В зале могут быть подсадные акробаты и жонглеры, а мадемуазель, не исключено, относится к тем уникальным людям, что не чувствуют боли вовсе, но угли — это другое дело. Надеюсь, никто не подумает, будто я специально выписал для этого номера индийского йога?
Зал ответил смехом, но как-то неуверенно. Все ждали кульминации.
—
На этот раз рассмеялись зрители совсем уж нервно.
В итоге на сцену вышли двое: рослый юноша в потрепанном костюме с задних рядов и манерный коротышка с напомаженными волосами из центра зала. Подсадных йогов в них нельзя было заподозрить при всем желании.
— Тысяча франков! — объявил маэстро Марлини молодому. — Тысяча франков, если дойдете до конца! И сто за попытку!
Юноша без колебаний стянул поношенные ботинки и носки, подвернул штанины и подошел к раскаленной дорожке.
— Вперед! — разрешил гипнотизер. — Начинайте, прошу вас!
Молодой человек нервно поежился, но все же шагнул на угли. К моему удивлению, он сделал несколько шагов, все ускоряя и ускоряя темп, прежде чем соскочить на опилки и запрыгать на обожженных подошвах. К нему немедленно подскочили ассистенты фокусника, уложили на носилки и унесли за кулисы.
Воцарилась гробовая тишина.
— Ну? — повернулся маэстро Марлини ко второму добровольцу. — Вы еще готовы рискнуть? Верите ли вы в силу разума, как верю в нее я?
Коротышка судорожно сглотнул и принялся разуваться. В зале зашумели.
И вновь гипнотизер достал карманные часы. На этот раз на подготовку понадобилась минута или две, а потом франт спокойно подошел к дорожке раскаленных углей и прошелся по ней от начала и до конца.
Зрители взорвались аплодисментами, и немедленно на арену вышел конферансье.
— Антр-р-ракт! — объявил он. — Дамы и господа, после перерыва вас ожидают дрессированные хищники, чудесные фокусы и коронный номер — распиливание женщины надвое! Спешите видеть!
Но все поспешили в буфет.
Я откинулся на спинку стула и промокнул платком покрывшийся испариной лоб.
— Это всего лишь фокусы, — напомнил Альберт. — По коньяку? — предложил он и сразу махнул рукой. — Ах да! Ты же не пьешь! — и покинул ложу, тихонько насвистывая себе под нос.
Я немного посидел, затем поднялся по проходу между секторами к выходу из зала и вдруг наткнулся на спешившую по коридору Елизавету-Марию. Ее шляпка была украшена свежей розой, узкая талия перетянута кушаком, и выглядела она в скроенных по последней моде юбке, белой блузе и жакете невероятно привлекательно.
— Добрый вечер, — поздоровался я, нисколько не надеясь на узнавание, но девушка неожиданно замедлила шаг.
— Виконт Крус! — воскликнула она. — Вот так встреча! Папенька на вас чертовски зол!
— В самом деле? — пролепетал я в ответ. — Опять?
— О да! — Елизавета-Мария приблизилась и шепнула: — Никак не может простить, что вы обошли их с Прокрустом.
— Он вам рассказал?
— О том, что это вы застрелили чудовище? — улыбнулась девушка, и в ее бесцветно-светлых глазах замелькали оранжевые крапинки. — О да! Его просто распирало от досады!