Всеблагое электричество
Шрифт:
— Не считайте меня идиотом! — фыркнул граф Косице. — Наличие у вас чека красноречивей любых слов.
— Именно, — кивнул я. — Итак, какое второе условие?
— Сущий пустяк.
— Сущий пустяк? — Я спрыгнул с подоконника, взял со стола документы и начал просматривать их, заподозрив некий подвох, но нет — все подписи и печати оказались на своих местах, к формулировкам претензий также не возникло.
— И ради этого пустяка, — проворчал я, убирая бумаги в карман, — вы согласились пожертвовать двадцатью тысячами годового дохода?
—
— Ближе к делу! А лучше расскажите о шкатулке. Алюминиевой шкатулке с черной рунической молнией на крышке. Точнее — о ее содержимом.
— Просто чтобы не осталось недосказанности, — поморщился дядя, — извлечь выгоду из ее содержимого могу я и только я. Вам придется довольствоваться двадцатью тысячами годового дохода или побираться милостыней, когда я ославлю вас на весь свет как самозванца и мошенника.
Еще не так давно подобная угроза могла напрочь выбить меня из колеи, но сейчас я лишь презрительно хмыкнул и повторил вопрос:
— Что было в шкатулке?
Граф как-то странно глянул в ответ, потом достал бумажник и выложил на стол старый пожелтевший фотоснимок, неровно оборванный снизу.
— Смотрите сами, — разрешил он.
На снимке стройная дама в старомодном платье держала за руку светловолосую девчушку лет девяти-десяти на вид. Женщину с худощавым волевым лицом я узнал — это была графиня Косице, моя бабка. Девочка походила на нее как две капли.
Мама. Это мама.
Я посмотрел на оборот и долго вчитывался в посвящение: «Детка моя, Диана, помни: твое будущее — в твоих руках».
Внизу стояла лаконичная подпись: «Эмиль», дальше шел ряд непонятных чисел.
«Эмиль?!» — накатило вдруг внезапное озарение.
Тот самый Эмиль Ри, герцог Аравийский, родной брат императора Климента?!
Но к чему тогда обращение: «Детка моя»? И как у канцлера вообще оказалась эта фотография?
Вспомнились слова главаря налетчиков: «Из уважения к памяти Эмиля Ри», — и окончательно пошла кругом голова.
Граф Косице, который следил за мной с легкой полуулыбкой, с некоторой даже ленцой кивнул:
— С прискорбием признаю, что моя мама не всегда хранила верность папеньке. Диану она зачала от другого мужчины.
Дядя полагал, будто мне неизвестна личность этого «другого мужчины» — да мало ли в империи Эмилей! — и я его в этом заблуждении разуверять не стал. Спросил только:
— Как вы это узнали?
— Случайно подслушал разговор. Незадолго до гибели мамы этот господин внезапно посетил наше имение, — на лицо графа набежала тень, но он сразу взял себя в руки и продолжил: — Речь шла о Диане. Затевалось некое рискованное мероприятие, и возникла необходимость обеспечить ее будущее.
Я даже фыркнул от возмущения.
— Вы собираетесь присвоить мое наследство? Это даже не бесчестно, это просто за гранью добра и зла!
Граф
— Я ничего не присваиваю, я заключаю с вами сделку. И заметьте — беру весь риск на себя. Если отец моей сестрицы не принял необходимых мер, я вытяну пустышку, а вы получите двадцать тысяч годового дохода при любом раскладе!
— Эти деньги и без того мои! Это даже хуже, чем просить первородство за миску чечевичной похлебки!
— Это деньги моего отца! — возразил дядя, хлопнув ладонью по столу. — Соглашайтесь или не получите ничего!
— Я сам отыщу свое наследство!
— Чушь собачья! — рассмеялся граф Косице. — Я оторвал часть шифра! До второй части фотокарточки вам не добраться.
Предусмотрительность дяди неприятно поразила; я присмотрелся к шифру и спросил:
— Что вам от меня надо?
— Книгу из вашей библиотеки.
— Какую именно? — уточнил я и улыбнулся, хмыкнув: — Удивительно еще, что вы не попытались ее украсть.
У дяди дернулось веко, и я догадался:
— Ах вот оно что! Вы пытались!
— Посылал трех человек, — подтвердил граф. — Не вернулся никто.
Трех человек? На леднике лежал лишь один взломщик, куда делись остальные? Неужели лепрекон и в самом деле скормил их бездомным животным?
— Вы поразительно аморальны, — поморщился я.
— Можно подумать, вы образец добродетели!
— Ладно. Что за книга вам нужна?
— Понятия не имею, — заявил вдруг дядя. — Посмотрите на снимок, ее держит ваша мать.
Девочка на фотокарточке и в самом деле держала в руках какую-то книгу, но ни названия, ни рисунка на обложке разглядеть не получилось.
Я отошел к окну, сдвинул на кончик носа очки и напряг зрение. Нет, не видно.
— Как отыскать книгу, не зная ее названия? — возмутился я тогда. — Вы издеваетесь?!
Граф досадливо поморщился.
— Не вижу в этом никакой сложности! — заявил он. — Диана в жизни ни одной книги не выкинула и при переезде забрала всю библиотеку с собой. Отобрать эти книги по экслибрисам — дело пары часов. Вряд ли многие из них могут быть интересны десятилетним девочкам. В конце концов, сравните обложки. Не удивлюсь, если на книге обнаружится посвящение от некоего Эмиля, но если нет — часть кода на фотографии я оставил, это будет последней проверкой. При расшифровке должен получиться текст, а не бессвязный набор букв.
— Что значат эти цифры?
— Номер страницы, номер строки, номер слова, — объяснил дядя. — Пишешь первую букву, ищешь дальше. Все ясно?
— В юности у вас был чрезвычайно острый слух, — усмехнулся я, разглядывая фотографию.
Обложка книги казалась смутно знакомой, но вспомнить ее никак не получалось.
— Не вам осуждать меня! — рассердился дядя. — Или соглашайтесь, или убирайтесь к черту! Я не получу ничего, но я и так не бедствую, а вам придется жить на улице — как единственный законный наследник моей сестры, ваш особняк я прикажу снести!