Всеблагое электричество
Шрифт:
— Правая у меня была тогда в гипсе, — сообщил я фокуснику. — Правой жонглировать я так и не выучился.
— Не понимаю, какое отношение это имеет к вашим обвинениям!
— Никакого, — ответил я; все мое внимание было приковано к взлетавшим в воздух и вновь падавшим в ладонь апельсинам.
Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три. Этот немудреный ритм полностью захватил сознание и вогнал в транс. Разум очистился, во всем мире остались лишь оранжевые шары с холодными, слегка шершавыми боками. Они взлетали и падали,
— Прекратите паясничать! — не выдержал наконец маэстро, и тогда я кинул апельсины ему, а сам резко обернулся, охватывая взглядом все помещение разом.
Маэстро Марлини был хорош и даже, не побоюсь этого слова, гениален. Без какой-либо подготовки, всего парой ничего не значащих фраз и банальных жестов он умудрился забраться в головы незнакомых людей и заставил их не обращать внимания на возвышавшийся в самом центре комнаты ящик на поворотной основе. Мы видели его, обходили, но не обращали никакого внимания, и только дурацкая игра с апельсинами позволила мне выскользнуть из-под сети искусного гипноза.
— Что это? — громогласно поинтересовался я, чем сразу привлек к себе недоуменные взгляды констеблей.
— О чем вы?! — удивился фокусник, уже далеко не столь беспечно и вальяжно как раньше.
— Этот шкаф, вы осмотрели его? — указал я на центр комнаты, и лишь тогда полицейские заметили все это время находившийся на всеобщем обозрении высоченный ящик.
— Пропустили, старший инспектор, — сознался один из констеблей. — Не понимаю, как это могло произойти…
— Он не старший инспектор! — выдал вдруг маэстро Марлини. — Я вспомнил его, его уволили из полиции!
Но было уже поздно. Я в один миг оказался рядом с ящиком и распахнул дверцу.
Пусто! Внутри оказалось пусто! Хуже того — крик гипнотизера окончательно разрушил мою власть над констеблями. Полицейские уставились на самозванца с немым изумлением в глазах и неминуемо набросились бы с кулаками, но я немного разбирался в реквизите фокусников и легко выломал разделявшую ящик на две части перегородку.
И на руки мне вывалилась Елизавета-Мария!
Охнув от неожиданности, я подхватил девушку и осторожно опустил в кресло, затем с тревогой приложил ладонь к шее и шумно выдохнул, уловив редкий пульс.
После этого я встрепенулся и завертел головой по сторонам, но маэстро уже и след простыл.
— Где он? — рявкнул я. — Куда подевался гипнотизер?!
Констебли только развели руками, а помощники фокусника и вовсе впали в ступор.
— Ты! — ткнул я пальцем в одного из полицейских. — За доктором, быстро! Остальным не спускать с нее глаз!
Сам выскочил в коридор и сразу наткнулся на Бастиана Морана.
— Не до вас! — отмахнулся от него, пробегая мимо, но старший инспектор ухватил за плечо и развернул в другую сторону. Там два дюжих констебля вели к нам по коридору маэстро Марлини с заломленными за спину руками;
— Вообще-то, — хмыкнул Бастиан Моран, — я намеревался арестовать вас, но маэстро пытался покинуть цирк столь поспешно, что показалось разумным задержать и его тоже. Надеюсь, мне не придется об этом пожалеть.
— Смотрите сами! — указал я на распахнутую дверь.
Старший инспектор переступил через порог и удивленно присвистнул при виде Елизаветы-Марии фон Нальц, по-прежнему пребывавшей в бессознательном состоянии.
— Кто бы мог подумать, что от вас бывает толк, виконт! — покачал он головой.
— Наш уговор в силе? — спросил я, возвращая позаимствованную служебную карточку.
— Подумаю об этом, — остудил мой пыл Бастиан Моран и прикрикнул на констеблей: — Да расступитесь вы! Дайте ей больше воздуха!
— Дорогу! Позвольте пройти! — протолкнулся через заполонивших коридор полицейских цирковой врач, опустился рядом с девушкой и достал нюхательную соль. — С ней все будет в порядке! — успокоил он нас. — Простой обморок!
Ресницы Елизавета-Марии задрожали, и мое сердце затрепетало от удивительного взгляда сияюще-серых, с оранжевыми крапинками глаз.
— Виконт! — толкнул меня в бок Бастиан Моран. — Проводите даму до экипажа. Ее надо незамедлительно доставить в больницу!
— Со мной все в порядке! — попыталась возразить девушка, едва устояв на ногах.
Я предложил ей опереться на мою руку и повел на выход. Следом двинулись двое сотрудников Третьего департамента; Бастиан Моран мне откровенно не доверял.
— Что происходит, виконт? — пролепетала Елизавета-Мария. — Я была на приеме, а очнулась здесь. Где мы? Что происходит?
— Все уже позади, — успокоил я ее. — Вас чем-то опоили и пытались похитить с целью выкупа. Мы задержали негодяев.
— Но кто? Кто это был?!
— Об этом вам расскажет отец, — не стал раскрывать я деталей произошедшего, дабы не травмировать нежную девичью натуру.
Мы вышли на улицу, налетел свежий ветер, хлестнул дождем. Взгляд Елизаветы-Марии прояснился, она оглянулась и охнула:
— Мы были в цирке?
Я подвел ее к полицейскому экипажу, помог забраться внутрь и сам уселся рядом.
— Виконт! — окликнул меня один из полицейских. — Вы должны вернуться!
— Сейчас! — раздраженно отозвался я и прикрыл дверцу. — Елизавета-Мария, я должен вам признаться…
— Что случилось? — забеспокоилась дочь главного инспектора.
— Помните ту статейку об Альберте Брандте? Его стих посвящался вам. Я попросил его об этом. Я… я люблю вас, Елизавета-Мария! И люблю уже давно!
Не знаю, на что я рассчитывал. Мне просто требовалось выговориться, любовное томление жгло меня изнутри, я больше не мог сдерживаться и держать все в тайне. Не мог, даже несмотря на страх быть отвергнутым.