Всеблагое электричество
Шрифт:
Я признался.
Елизавета-Мария отстранилась от меня, взглянула холодно и отчужденно.
— Виконт, — в голосе ее не осталось привычного тепла, — я крайне признательна вам за свое освобождение, но вынуждена сказать, что не испытываю к вам никаких чувств. — И она замолчала, даже не став упоминать о женихе.
Удар был силен, но я сам подставил себя под него, поэтому через силу растянул губы в беспечной улыбке, произнес на прощанье:
— Простите за несдержанность. Вы всегда можете рассчитывать на меня, — и выбрался из экипажа на улицу, притворил дверцу и скомандовал кучеру: — В госпиталь!
Карета
Ничто больше не держало меня здесь, но, в отличие от ветреных творческих натур, люди благородного происхождения, как правило, отличаются изрядным прагматизмом, поэтому кидаться с набережной в реку я не стал и вернулся в цирк.
Навстречу вывели маэстро Марлини; руки его были скованы наручниками, низ лица стягивала полумаска-кляп.
Бастиан Моран с усмешкой оглядел мою поникшую физиономию и поинтересовался:
— Вы все еще заинтересованы в аудиенции у главного инспектора, виконт?
— Больше чем когда-либо, — спокойно ответил я и указал на маэстро. — Сознался?
— Нет, но в этом нет никакой нужды. Похищенные документы он хранил при себе.
— Удивительная самонадеянность.
— Такое случается с людьми, полагающими себя умнее других, — многозначительно глянул в ответ старший инспектор и тихонько, только для меня добавил: — Уж лучше бы вы пристрелили его при попытке к бегству, виконт. Широкой огласки теперь точно не избежать. На суде он обольет всех помоями, поверьте мне на слово.
— Дайте пять минут, — попросил тогда я.
Бастиан Моран и покачал головой:
— Время упущено.
— Не собираюсь его убивать! — прошептал я. — Просто растолкую возможные последствия.
— Не боитесь гипноза?
— Я слишком многого боюсь, чтобы придавать значение своим страхам.
— В вашем распоряжении дорога до Ньютон-Маркта, — решил тогда старший инспектор. — Не теряйте время попусту.
Вслед за гипнотизером я забрался в полицейский экипаж, и сразу снаружи щелкнули замки. Маэстро Марлини искоса глянул на меня и отвернулся.
Я не стал выдергивать кляп у него изо рта, откинулся на неудобную спинку и произнес:
— Линия защиты с уверением в собственной невиновности не принесет вам особых преференций.
Фокусник промолчал.
— Нет, — продолжил я, — вы можете заявить, будто во всем виновата дочь главного инспектора, но кто поверит в испорченность этого юного создания с безупречной репутацией? Думаете повлиять на присяжных? Бросьте! Все знают о вашем таланте гипнотизера. Вам не дадут и слова сказать, так и просидите весь процесс в клетке, скованный по рукам и ногам.
Маэстро выразительно замычал, тогда я выдернул кляп.
— Из любви к искусству можно и потерпеть! — заявил фокусник.
— К искусству? — удивился я.
— Я поставил величайшую пьесу! Тайные возлюбленные открываются друг другу, он беден, она обещана другому. Тогда они решаются бежать и задумывают ограбление. Его хватают, она на суде сознается во всем, но, не в силах вынести разлуки с любимым, закалывает себя. Вот это искусство! Куда там Шекспиру!
Меня неприятно покоробили эти слова, но я только покачал головой:
— Будете симулировать сумасшествие, запрут
— Ничего вы не понимаете в великой силе искусства! Ничего! Бездарь, как и все окружающие! Вы водите дружбу со знаменитым поэтом, вы должны оценить грандиозность моего замысла. Я бы прославил вас в веках!
— Перестаньте ломать комедию! — потребовал я. — У нас осталось не так много времени.
— Хотите предложить сделку? — заинтересовался маэстро. — Знаете, в сознании вашей возлюбленной осталось множество самых разных закладок. Желаете влюбить ее в себя без памяти? Могу устроить.
— Еще раз заикнетесь об этом, и я вас ударю, — предупредил я. — Мне нужно от вас чистосердечное признание, и больше ничего.
— Исключено! Я ничего не подпишу даже под угрозой смерти.
— Зачем мне убивать вас? Смерть через повешение куда более мучительна и унизительна.
— Вздор!
Но я уже нащупал слабое место гипнотизера и бил туда всей силой своего таланта, раз за разом расширяя брешь в глухой обороне собеседника.
— Кража — это пустяк. Обаятельный вор всегда имеет возможность предстать перед невзыскательной публикой в образе джентльмена-разбойника, современного Робин Гуда или Арсена Люпена. И даже не так страшна попытка подтолкнуть к самоубийству барона Дюрера, в конце концов, ваш преступный умысел в этой части не так-то просто доказать. Да и кого волнуют переживания толстосума? Никого. Но вот сотрудничество с египетской разведкой не оставляет шансов на оправдательный приговор. Это государственная измена. Не будет податливых присяжных, поддержки толпы и писем влиятельных поклонников. Будет закрытое судебное заседание и петля. О вас все забудут. Все. Навсегда.
— Ерунда! — выкрикнул маэстро Марлини. — Я не имею никакого отношения к иностранным разведкам!
— А кому еще могла понадобиться документация по производству дюралюминия? — резонно заметил я. — Патент засекречен, разве вы не знали об этом? При обыске его обнаружили в ваших вещах. Нет, отвертеться от виселицы в таких обстоятельствах будет очень, очень непросто. Вы можете обвинять во всех смертных грехах невинную девушку, но факт остается фактом — документы нашли у вас.
Гипнотизер закрыл глаза и задумался.
— А если бумаги были взяты случайно? Их могли прихватить по ошибке с векселями и облигациями. Держал я их при себе, намереваясь вернуть барону.
Я расплылся в улыбке и панибратски толкнул фокусника в плечо:
— Вот! Я знал, что мы найдем с вами общий язык! Конечно же, патент взяли по ошибке! — А потом уже совершенно серьезно добавил: — Вы взяли его, не Елизавета-Мария.
Маэстро болезненно поморщился.
— Чем мне это грозит?
— Пять лет каторги, — предположил я. — Вы ведь не вступали ни с кем в сговор, так? Елизавета-Мария просто увидела, как вы покидаете кабинет барона. И похищать ее вы не намеревались, просто она от волнения потеряла сознание, пришлось оказывать первую помощь. Сговора нет, похищения нет. Патент взят по ошибке, значит, и государственной измены нет так же. А барон Дюрер пытался вскрыть себе вены исключительно из-за личных переживаний. Остается кража, но все похищенное возвращено в полном объеме. От трех до пяти.