Всеблагое электричество
Шрифт:
Я никуда убираться не стал. Развалился на стуле и сообщил:
— Сообщник налетчиков имел доступ к изъятым у меня во время прошлого ареста вещам, а также к документам графа Косице, обнаруженным на месте падения дирижабля. Он точно не собирал обрывки на месте крушения и не самолично рылся у меня по карманам, иначе попросту изъял бы часть бумаг, а не сделал фотокопии.
— Были сделаны фотокопии? — насторожился Бастиан Моран. — Уверены?
— Уверен.
— И откуда это стало вам известно?
— Один пожилой господин тыкал
— И вы не задержали его?
— Он был столь настойчив, что я потерял сознание.
Старший инспектор заломил крутую бровь:
— И вас не тронули? Почему?
— Речь шла о каких-то стародавних бумагах моей бабки, — легко соврал я. — Возможно, налетчики думают, что они еще где-то всплывут и я получу к ним доступ.
— Каким именно бумагам?
— Не имеет значения.
— Я могу арестовать вас за сокрытие улик, виконт. Убит ваш дядя, разгромлен Банкирский дом. На мой взгляд, смертей уже предостаточно.
— Это семейное дело, в котором я и сам до конца не разобрался, — безапелляционно заявил я. — Предлагаю перейти к освобождению дочери главного инспектора.
— Еще один вопрос, виконт, — оборвал меня Бастиан Моран, доставая блокнот и карандаш. — Как выглядел тот пожилой господин?
— Он был сиятельный. Очень старый. Одет хорошо. Показался важной персоной. Большего не рассмотрел, было темно. — Я намеренно не стал расписывать внешность умершего от сердечного приступа старика и спросил: — Я удовлетворил ваше любопытство, старший инспектор?
— Частично, — хмыкнул тот, сделал пару глотков пино нуар и без особого интереса махнул рукой. — Излагайте, что у вас там!
Меня такое отношение изрядно покоробило, но высказывать претензий я не стал и просто рассказал о беседе Елизаветы-Марии и маэстро Марлини на приеме у барона Дюрера.
— И это все? — поморщился Бастиан Моран, выслушав меня. — Виконт, вы меня удивляете! Подозреваемая общалась с известной личностью, к которой подходят за автографами по десять раз на дню, и на этом основании вы делаете столь далеко идущие выводы? Это нонсенс!
Я так легко сдаваться не собирался и напомнил:
— Этот разговор прекрасно укладывается в общую схему! Гипнотизер заставил ее совершить это преступление!
— Он заставил ее воспользоваться собственным талантом?
— Почему бы и нет?
— Натянуто.
— Старший инспектор, — нахмурился я, — у меня складывается впечатление, что вы не заинтересованы в раскрытии этого ограбления! Мне так об этом главному инспектору и сообщить?
— Виконт! — невозмутимо улыбнулся в ответ Бастиан Моран. — Я не участвую в этом расследовании. И личность подозреваемой не имеет для меня ни малейшего значения. Превыше всего я ценю законность. Повторяю: ваши доводы не кажутся мне убедительными.
— Даже не попытаетесь во всем разобраться?
— Вы обратились не по адресу. Третий департамент не участвует в этом расследовании, поэтому я собираюсь держаться от него как можно
— Уверены, что он не усидит в кресле?
— Не имеет значения. Законность превыше всего, — пожал плечами Бастиан Моран и попросил: — А теперь будьте так любезны, оставьте меня.
Я остался сидеть и задумчиво произнес:
— Дюралюминий — это ведь новое слово в дирижаблестроении? Что, если документация по этому сплаву окажется проданной египтянам или персам? Разве не очевидно, что за этим преступлением стоят именно они?
Я прекрасно помнил былое утверждение старшего инспектора об активности иностранных разведок, поэтому бил наверняка. И точно — у собеседника явственно дернулось веко.
— Это аргумент, — вздохнул он, задумчиво расправляя салфетку, — но у маэстро Марлини множество влиятельных поклонников. Обвинить такого человека, не имея на то достаточных оснований, чревато серьезными неприятностями, хуже того — публичным скандалом. А именно скандала сейчас изо всех сил старается избежать главный инспектор. Боюсь, виконт, вы оказываете ему дурную услугу.
— Какая разница? Разве не законность стоит для вас на первом месте?
— Улик нет. Оснований для обыска нет. Ничего нет.
— И значит, не надо ничего делать?
— Сдается мне, у вас в этом деле личная заинтересованность, — вздохнул Бастиан Моран. — Вот что я вам скажу: любой гражданин, располагая информацией о совершенном преступлении, обязан принять меры к задержанию злоумышленников. Я вам для этого совершенно не нужен. Вы можете попросить о помощи любого постового. Дерзайте! Отыщите улики, и я с радостью помогу направить расследование в нужное русло. Такое предложение вас устроит?
— Нет! — Я слишком резко вскочил из-за стола, бокал с вином опрокинулся и залил пиджак старшего инспектора.
— Проклятье! — выругался тот, промокнул дорогую ткань салфеткой; рядом немедленно оказался официант.
— Позвольте мне, — попросил он, помогая важному гостю избавиться от забрызганной вином одежды.
Когда официант отошел, Бастиан Моран мрачно уставился на меня и прошипел:
— Вы невыносимы, виконт! Убирайтесь отсюда или я за себя не ручаюсь!
— Еще увидимся, — заявил я в ответ, вышел в фойе ресторана и, нацепив на нос темные очки, встал у панорамного окна.
На улице лил дождь, на душе было ничуть не менее мерзко. Нечего было и пытаться привлечь к задержанию предполагаемого преступника постовых. Констебли не склонны прислушиваться к словам частных сыщиков, в особенности когда речь идет о столь известной и популярной персоне.
В этот момент из мужской комнаты появился официант с пиджаком старшего инспектора, я заступил ему на дорогу и протянул руку.
— Позвольте мне принести свои извинения.
На какой-то миг тот заколебался, потом все же протянул пиджак. Я кивнул и направился в зал, но почти сразу развернулся и покачал головой: