Всеблагое электричество
Шрифт:
Сейчас единственным моим желанием было ухватить ирландца за кадык и вырвать его к чертям собачьим одним движением руки!
Я зажмурился, медленно выдохнул, а когда вновь открыл глаза, тени в дальнем углу сгустились в мрачную фигуру, с ног до головы закутанную в глухой балахон. Сплошь черное на черном, лишь под глубоким капюшоном двумя недобрыми огнями светились знакомые глаза.
— Отдай его мне! — потребовал Зверь, встав позади ирландца.
— И не подумаю, — отказал я альбиносу. — Тебе здесь делать нечего.
— Драть,
— Эй! — всполошился Шон Линч и завертел головой из стороны в сторону. — С кем ты разговариваешь?!
— Заткнись! — потребовал я и наставил указательный палец на альбиноса. — Отвали! Я сам справлюсь!
— Окстись, малыш! — не выдержал Зверь и, скинув с головы капюшон, одарил меня своим жутким оскалом. — Ты не справишься! Ты ноль без палочки! Пустое место! Без таланта ты никто и ничто!
Захотелось влепить зубастой сволочи пулю между глаз, но я сдержался.
— Отстань! Я подберу к нему ключ!
— У тебя нет на это времени!
Шон Линч рассмеялся.
— Понял! Строишь из себя психа, чтобы запугать меня? Ничего не выйдет!
— Мы еще даже не начинали, — плотоядно осклабился Зверь, выпростал руки из-под балахона, и в когтистой лапище возник ржавый клинок разделочного ножа.
— Держись от меня подальше! — отступил я назад, когда на острие лезвия сверкнула искра разряда.
Бесцветная кожа альбиноса светилась под напором распиравшей его изнутри силы, и вокруг головы трепетал едва заметный нимб, будто корона готового взорваться черного солнца.
— Да ты… — начал было Линч, но я оборвал его хлестким ударом тыльной стороной ладони.
— Заткнись!
— Продолжай в том же духе! — поддержал меня Зверь. — Только начни с ног и поднимайся выше! И не менжуйся, используй молоток!
— Скройся!
Альбинос пожал плечами, отступил к стене и растворился в тенях, лишь его жуткий оскал на миг задержался в воздухе.
— Издеваешься? — охнул я.
Зверь моментально проявился обратно.
— Нет, малыш, я не издеваюсь над тобой, — покачал он головой. — Я цепляюсь за последнюю ниточку! Тик-так, Лео, тик-так! Время уходит!
И он вновь исчез в тенях, на этот раз — уже окончательно.
Я вспомнил любимую мамину книгу «Приключения Алисы в Стране чудес», которую перелистывал и перечитывал не один десяток раз, и зябко передернул плечами. Если мой вымышленный друг обратился к образу Чеширского Кота, дела и в самом деле обстояли хуже некуда.
Но к черту! Сейчас от меня требовалось разговорить наемного убийцу, все остальное могло подождать. Действовать надо по плану.
— Действовать надо по плану! — повторил я вслух, отошел к плите и разжег газ.
Шон Линч явственно напрягся, но волновался он напрасно: я просто решил сварить себе кофе. Наполнил турку водой, на глаз насыпал черного ароматного порошка и вернулся к пленнику.
— Не беспокойся, Линч, — улыбнулся я, встав напротив
Ирландец лишь усмехнулся.
— А знаешь, как я попал в желтый дом? — поинтересовался я тогда. — Благодаря тебе, Шон. Помнишь Римский мост? Самое начало сентября…
Убийца покачал головой.
— Не понимаю…
— Не понимаешь? Ну и ладно! — усмехнулся я, подошел к плите и выключил газ. Перелил кофе в кружку с обколотым краем и прошелся по подвалу, внимательно посматривая по сторонам. — Больше всего сейчас я хочу ухватить тебя за шею и сдавить ее так, чтобы расплющилась гортань! Это у меня наследственное, знаешь ли. Но я борюсь с этим. Ты ведь простой инструмент, Линч, а мне нужен заказчик. Кто он? Скажи — и все закончится. Одна из моих бабок была ирландкой, в конце концов, мы должны держаться друг друга.
Лицо убийцы побледнело, но на его решимости это нисколько не сказалось.
— Не понимаю! — упрямо произнес он.
— Брось! Я уже отыскал твой инструмент. Просто решаю, каким образом выбью нужные ответы.
Убийца не произнес ни слова.
Я отпил горячего горького кофе, поставил кружку на стол и ушел в кладовку, оставив дверь открытой нараспашку. «Веблей — Скотт» с глушителем кинул обратно в чемоданчик с каучуковой маской, решив не полагаться на незнакомое оружие, и выдвинул стоявший на нижней полке ящик. Тот оказался забит дымовыми шашками, тогда я заинтересовался дорожным чемоданом, на удивление увесистым, и унес его в комнату.
Устроив чемодан на столе, я взломал ножом замки, откинул крышку и с изумлением уставился на ровные ряды линз. В одной только верхней подложке оказалось никак не меньше трехсот или четырехсот стекол, а ирландец на окулиста нисколько не походил.
Я на пробу вытащил один из прозрачных окуляров, поднес его к лицу и обнаружил, что все в подвале сделалось нечетким и расплывчатым. Взглянул через следующий — та же картина, за одним лишь исключением: фигура примотанного к креслу ирландца на общем нерезком фоне вдруг налилась совершенно нереальной четкостью. Глаз немедленно заломило, и он наполнился слезами.
Вернув линзу обратно, я отыскал сделанную каллиграфическим почерком пометку напротив ее гнезда и разобрал выведенное выцветшими чернилами: «7 ft».
Семь футов? От убийцы меня отделяло примерно два метра; я проверил другие линзы из крайнего ряда и обнаружил, что все они давали возможность фокусировать зрение на предметах, удаленных от наблюдателя на какие-то определенные расстояния.
Большинство стекол в других рядах было цветными. Все краски через них казались приглушенными, а зачастую пропадали вовсе, превращая мир в черно-белое кино. Предназначение странных линз оставалось для меня загадкой, пока я не посмотрел через оранжевый окуляр на дальнюю стену и не осознал, что четко, до мельчайших деталей различаю в темноте подвала прямоугольники кирпичей.