Всеблагое электричество
Шрифт:
— Держи, — протянула мне кузина связку ключей и попросила: — Осторожней там, хорошо?
— Думаешь, сицилийцы что-то пронюхали?
— От них всего стоит ожидать, — сказала Софи, открыла верхний ящик стола и переложила из него в дамскую сумочку двуствольный дерринджер двадцать пятого калибра.
— Это точно, — со вздохом признал я, убирая ключи в карман.
— Все, мне пора бежать! — объявила кузина. — Надо еще сделать прическу и маникюр. Ты понадобишься мне на приеме, никуда не пропадай.
— Хорошо.
Софи шагнула из-за стола, но вдруг замерла на месте.
— Да! — как-то очень неуверенно произнесла она. — В четыре
— Зачем это? — насторожился я.
— Маркиз Арлин весьма обеспокоен полицейским произволом, он поручил заняться этим одному своему хорошему знакомому из Третьего департамента Ньютон-Маркта.
Маркиз Арлин был одним из самых известных посетителей «Сирены». В качестве председателя императорской комиссии по промышленности маркиз пользовался влиянием ничуть не меньшим, чем иные члены кабинета министров, и стремление проверить, не копают ли под него политические оппоненты, представлялось мне в сложившейся ситуации вполне логичным. Кроме того, насколько я понял из обмолвок Софи, некоторое время назад маркиз неофициально вложил в клуб немалую сумму, чем помог ему удержаться на плаву. Не считаться с этим обстоятельством было нельзя.
— Кого Арлин попросил об одолжении? — уточнил я.
— Некоего инспектора Морана.
— Так делу дали официальный ход?
Софи покачала головой.
— Нет, все неофициально. Главное, не сболтни лишнего.
— Как я могу? Меня здесь вчера еще не было.
— Отнесись к этому серьезней! Моран из Третьего департамента, он не мальчик на побегушках у маркиза, а действительно его хороший знакомый!
— Как раз их профиль, — хмыкнул я.
Третий департамент занимался не только контрразведкой, отловом малефиков и противодействием пропаганде религиозных фанатиков, но и выведением на чистую воду своих запятнавших честь мундира коллег.
Софи встала у зеркала, поправила черные локоны, огладила воротник платья.
— Два года назад Бастиан Моран на несколько дней возглавил Ньютон-Маркт. Стефан Фальер, тогдашний министр юстиции, назначил его по прямому указанию герцога Логрина. Знаешь, чем все закончилось?
— Знаю, — подтвердил я.
Затеявший дворцовый переворот регент был испепелен императрицей, а министр юстиции не стал дожидаться суда и пустил себе пулю в лоб.
— Моран вышел сухим из воды, — сообщила Софи. — Его просто не утвердили в должности и понизили до инспектора, но не уволили и не сослали в провинцию. Весьма изворотливый деятель, надо полагать. Осторожней с ним.
— Да уж постараюсь, — пообещал я, вслед за кузиной вышел в коридор и указал охранникам: — Глаз с нее не спускайте.
Лука и Гаспар синхронно кивнули и потопали вслед за хозяйкой.
Я же запер кабинет, сунул полученное от Софи кольцо с ключами в карман и отправился на обход клуба, благо до вечернего представления времени оставалось с избытком.
4
В фойе клуба дежурил Антонио. Высокий светловолосый красавчик с голубыми глазами и ямочкой на подбородке пользовался неизменным успехом у танцовщиц из кордебалета и слыл записным сердцеедом, но с гостьями себе никогда лишнего не позволял, был безупречно предупредительным, и не более того. Как-то раз Софи упомянула, что охранника вышибли из армии за интрижку с женой командира, и он дал себе зарок не повторять прежних ошибок.
Когда я подошел, Антонио посмотрел
— Говорят, теперь ты здесь главный?
— Если речь идет о главном мальчике на побегушках, то да, так оно и есть, — рассмеялся я в ответ.
— Хозяйка никогда о тебе не говорила.
— У нас не те отношения с кузиной, чтобы отправлять друг другу открытки на именины, — пожал я плечами. — Ты здесь один?
— Жиль курит на улице.
Жилем звали неприметного коротышку с крупным носом и вечно сонными глазами. Он мало говорил и казался не слишком сообразительным, но, когда охранники собирались за карточным столом, легко обчищал всех остальных. Чем коротышка занимался до того, как устроился в «Сирену» вышибалой, никто толком не знал; на работу его принимал еще граф Гетти.
Антонио отвернулся к зеркалу, достал расческу и спросил:
— Сицилийцы настроены серьезно?
— Не думаю, — покачал я головой. — Но с ними никогда наперед ничего нельзя сказать, поэтому держи ухо востро. Премьера должна пройти без сучка без задоринки.
Охранник кивнул, давая понять, что принял мое предупреждение всерьез.
— И да — сегодня ночью забираем товар, — сообщил я. — Собираемся после закрытия.
— Ого! Так ты в деле? — удивился красавчик.
— В деле. И что с того?
— Ничего, просто… странно это, — пожал Антонио плечами. — Появился из ниоткуда и вот уже знаешь все и обо всех. — Он покачал головой и повторил: — Странно.
— Может, кузина никогда и не говорила обо мне, — ответил я с обезоруживающей улыбкой, — но она мне доверяет. Это главное. Ясно?
— Ясно. А что с Моретти? Говорят, он укокошил двух полицейских и подался в бега?
— Пьетро — большой мальчик и способен сам о себе позаботиться.
Я хлопнул вышибалу по плечу и прошелся по фойе. Дальнюю стену занимало изображение лесной поляны с кружащими в танце обнаженными нимфами. Неподготовленному зрителю подобная картина могла показаться излишне фривольной, но от нападок моралистов ее спасал античный сюжет. Грань между приличным и неприличным в нашем обществе удивительно… тонка.
Не задерживаясь у картины, я свернул в боковой коридор и отправился на кухню. Пьетро предпочитал питаться в окрестных закусочных, но мне, как родственнику хозяйки, скромничать было не с руки. Не обращая внимания на неодобрительный взгляд шеф-повара, я снял пробу с готовящегося для вечернего приема угощения и выставил вверх большой палец. Шеф похвалы не оценил и велел убираться с кухни немедленно.
— Спокойствие, папаша! — улыбнулся я в ответ. — Только спокойствие!
Дядечка в белом халате и высоком поварском колпаке задохнулся от возмущения, чем я и поспешил воспользоваться. Откромсал пару кусков от копченого окорока, взял булку свежего хлеба и юркнул за дверь, не забыв ухватить по дороге уже откупоренную бутылку красного вина, которое явно намеревались использовать для приготовления соуса.
В клубе я оставаться не стал, отпер полученными от Софи ключами дверь на чердак и выбрался через слуховое окошко на крышу. Там устроился рядом с печной трубой, разложил еду на газете и принялся без спешки обедать, попутно разглядывая раскинувшийся во все стороны город.
Дул несильный ветер, в затянутом серой дымкой и облаками небе медленно дрейфовали дирижабли. Над Старым городом летательных аппаратов было непривычно много: там, постепенно прирастая этажами, тянулся ввысь императорский дворец.