Всеблагое электричество
Шрифт:
— Итак, у вас есть, — начал я подводить итог допроса, — моя связь с банком, убитыми и местом преступления. А что с мотивом?
Бастиан Моран легкомысленно пожал плечами.
— Наследство, возможно? — предположил он и вдруг объявил: — Но — довольно! Леопольд Орсо, вы арестованы по обвинению в убийстве Исаака Левинсона, его домочадцев и слуг.
Меня словно в солнечное сплетение лягнули.
— Что вы сказали? — не поверил я собственным ушам.
— Вчера вы проникли в особняк, где проживала жертва, и убили всех,
— Хватит! — рявкнул я и, звякнув цепями, саданул ладонями по столу. — Что за бред вы несете?
— Это не бред, — посмотрел старший инспектор на меня с нескрываемым презрением. — Документально зафиксировано, что вы посетили жилище банкира вечера вечером в двадцать четыре минуты седьмого. Больше никто в дом не входил и на улицу не выходил, а на рассвете вернувшаяся в дом кухарка обнаружила тела. Бесспорное доказательство вашей вины!
— Ерунда какая-то! — пробормотал я, пытаясь осмыслить услышанное.
Двадцать четыре минуты седьмого. Никто в дом не входил и не выходил.
Двадцать четыре минуты… Не входил и не выходил…
На рассвете…
И вдруг в голове щелкнуло: обычными свидетельскими показаниями подобную точность не объяснить, а ведись слежка за мной, арестовали бы еще вчера, сразу после выстрела в китайца.
— Вы установили наружное наблюдение за домом Левинсона? — спросил я и выжидающе уставился на старшего инспектора.
Тот кивнул.
— После столь странного налета на банк это показалось мне не лишенным смысла, — подтвердил он.
— И филеры зафиксировали, в какое время я вошел в дом, во сколько покинул его, и тот факт, что до утра никто больше не входил и не выходил?
— Именно!
— И в какое время я покинул особняк? — уточнил я.
Бастиан Моран полистал лежавшую перед ним папку и сообщил:
— Вы пробыли в доме двадцать восемь минут, — затем понимающе улыбнулся и заметил: — У вас было достаточно времени для убийства.
Но я досадливо отмахнулся.
— Сотрудники Третьего департамента подтверждают, что я покинул дом покойного в шесть часов пятьдесят две минуты?
Старший инспектор посмотрел на меня с неприкрытым подозрением, но все же подтвердил:
— Так и есть. Не понимаю, почему это вас так радует!
— Неважно, — расплылся я в беспечной улыбке. — Предъявляйте обвинение, этот разговор меня уже утомил.
Я беспечно улыбался — да, но внутри все так и леденело от ужаса. Если вчера Исаак Левинсон не сумел дозвониться до своих деловых партнеров в Новом Свете, от виселицы меня спасет только чудо.
— Вот как? — прищурился старший инспектор. — Могу поинтересоваться, на чем основывается ваша уверенность в удачном исходе процесса?
— В Нью-Йорке сейчас глубокая ночь, — просто
— В Нью-Йорке?
— У господина Левинсона были обширные деловые интересы.
— Вы хотите сказать…
Я кивнул и подтвердил:
— Когда мы расставались, Исаак намеревался сделать звонок в Новый Свет. Телефонистка должна была зафиксировать время начала переговоров и время их окончания, а собеседник банкира наверняка подтвердит, что разговаривал именно с ним.
Бастиан Моран молча поднялся из-за стола, убрал все документы обратно в папку и покинул камеру.
Я рассмеялся ему в спину, вытянул ноги и откинулся на спинку стула.
Подождем…
Старший инспектор вернулся нескоро.
Уселся напротив, задумчиво поглядел на меня, потом с неприкрытым ожесточением произнес:
— Вы могли покинуть особняк и прокрасться обратно через крышу.
Я с демонстративной ленцой спросил:
— Неужели обнаружили следы взлома? И что мешало вам осмотреть место преступления раньше?
— Вы вполне могли обеспечить себе алиби, — продолжил Бастиан Моран, словно не услышав моих слов.
— Кто угодно мог это сделать! — возразил я, вновь начиная понемногу закипать. — Кто угодно мог пробраться внутрь!
— Вы связаны с убитым и с местом преступления. Мотив мы отыщем, не сомневайтесь. А пока остается доказать, что вы имели возможность совершить преступление. Для начала этого будет достаточно.
Старший инспектор поднялся из-за стола, распахнул дверь и запустил в камеру худого господина в белом докторском халате. Медик с изможденным лицом запойного пьяницы выставил на стол оцинкованную жестяную коробку и, откинув крышку, достал скальпель и на треть заполненную маслянистой суспензией пробирку.
— Можно приступать? — уточнил он.
— Да, прошу вас, — разрешил Бастиан Моран.
— Тогда во избежание недоразумений зафиксируйте пациенту голову.
Старший инспектор зашел мне за спину и, положив ладонь на лоб, притянул затылок к высокой спинке стула.
— Вы что творите?! — возмутился я. — Перестаньте!
Невозмутимый медик смочил ватку спиртом, ухватил меня за указательный палец и тщательно продезинфицировал его подушечку.
— Успокойтесь, достаточно будет пары капель крови.
— Зачем? — рыкнул я, но вырывать руку все же перестал.
Скальпель выглядел чертовски острым, и мне вовсе не хотелось оказаться с перерезанным сухожилием или с пальцем, распоротым до кости.
Укол вышел совершенно безболезненным; медик подставил край пробирки к порезу, собрал несколько капель крови и приложил к ране ватку.
— Зажмите, — подсказал он, взбалтывая содержимое колбочки. Подсказал не из симпатии лично ко мне или абстрактного человеколюбия, а в силу намертво въевшегося в его натуру профессионализма.