Всеблагое электричество
Шрифт:
— И не женюсь никогда, если не найду новую работу! — буркнул приятель. — Знаешь, чего стоило получить это место? Никто не хотел принимать полукровку!
Я бы мог пошутить, что жениться полукровке будет еще сложнее, но решил не нарываться и толкнул констебля в бар.
— Заходи уже! — А когда Рамон получил кружку светлого и встал за грязный обшарпанный столик в углу, многозначительно заметил: — Так, говоришь, работа интересует?
— Предлагаешь ограбить банк?
— Нет, — покачал я головой. — И даже не предлагаю заняться поисками
— Что тогда?
— Есть место ночного сторожа на угольных складах.
Констебль глянул на меня с неприкрытым сомнением, но все же кивнул:
— Сойдет на первое время.
Я продиктовал ему адрес и посоветовал:
— Сходи туда в форме. Управляющий ищет надежного человека.
— Схожу, — решил Рамон, отпил пива, поверх которого плавала жиденькая пена, и прищурился: — Но ты ведь искал меня не за этим, так?
— Что ты знаешь о лисах-оборотнях? — спросил я, решив не тратить время на долгие осторожные расспросы.
Сам я в китайском квартале ориентировался не лучшим образом, а попытка расспросить тамошних обитателей с учетом последних событий могла закончиться бесследным исчезновением в одной из темных подворотен. Господин Чен имел среди тамошних бандитов определенный вес.
Рамон Миро с интересом присмотрелся ко мне, затем покачал головой.
— Рассказывай! — потребовал он. — Рассказывай все с самого начала или не мешай пить и проваливай!
Я отвернулся к мутному окошку под потолком, собрался с мыслями и усмехнулся.
— Да нечего особо рассказывать, Рамон. Просто хочу знать, где можно отыскать этих ублюдков.
Лисы-оборотни были легендой китайского квартала; его страшной сказкой.
Когда в сточной канаве находили очередной изуродованный труп или бесследно пропадал разозливший местные триады упрямец, когда лишившиеся ушей и пальцев бедолаги наотрез отказывались говорить о своих мучителях, все знали, что за этим стоят лисы. И как всякая легенда, лисы были неуловимы. При этом на рожон они никогда не лезли и работали только в пределах китайского квартала.
Именно так и заявил Рамон, выслушав мой рассказ об убийстве Исаака Левинсона.
— Во всех газетах пишут о Прокрусте, — добавил он.
— Это не Прокруст! — разозлился я. — Ты меня слушал вообще? Прокруст никогда не кусал свои жертвы!
— А лисы-оборотни никогда не выбирались из китайского квартала, — парировал констебль. — Узкоглазым прекрасно известно, что с ними станется, если разозлить Третий департамент.
— Последнюю пару дней все твердят о Прокрусте. Лисы могли решить, что преступление спишут на него!
— Лео! — вздохнул Рамон. — Признайся, ты просто хочешь повесить убийство на своего ростовщика, чтобы не отдавать долги.
Я не стал открещиваться от этого мотива. От желания раз и навсегда избавиться от господина Чена у меня разве что руки не чесались.
— Сколько ты ему должен? — спросил вдруг Рамон.
— С процентами? — задумался я. — Около десяти тысяч франков.
— Адский пламень! —
— Вот видишь.
— Я имею в виду тебя, не его, — поправился Миро. — Ты замешан в этом деле по уши, дружище, но у тебя есть мотив. А я и близко к нему не подойду.
В словах приятеля крылся вполне откровенный намек, поэтому я достал бумажник и выложил на стол последнюю сотенную банкноту, оставшуюся от аванса.
— Мне нужна информация.
Рамон накрыл деньги ладонью и уточнил:
— Информация — и только?
Я заколебался. Одному в китайский квартал соваться чрезвычайно опасно. Никакой талант не поможет, если ударят в спину. Рамон бы в этом деле чрезвычайно помог, к тому же у него были нужные связи.
— Информацию об убийце Левинсона оценили в тысячу франков, — медленно произнес я. — За мертвого убийцу с доказательствами вины заплатят три тысячи. За живого — пять.
— Пять тысяч — это немало, — прищурился Рамон.
— Пять тысяч на двоих.
— Вот уж нет! — отрезал констебль. — Прижав ростовщика, ты спишешь десять тысяч долга, а рискуем-то мы одинаково! Ищешь моей помощи — играй честно!
Я какое-то время обдумывал его слова, потом выдвинул встречное предложение:
— Три тысячи тебе, остальное мне. Идет?
— По рукам, — легко согласился констебль, понимая, как непросто захватить оборотня живым.
Поговорку о дележе шкуры неубитого медведя, которую неоднократно повторял отец, я упоминать не стал. Рамон и без того прекрасно осознавал, сколь невелики шансы у нашей авантюры на успех. Лишь немалый куш на кону заставил его рискнуть и поддержать мою опасную затею.
Когда констебль отставил пустую кружку, я предупредил:
— Понадобится лупара.
Рамон скривился, будто разом выхлебал стакан лимонного сока, и потребовал:
— Гони пятьдесят франков.
— С чего бы это? — нахмурился я. — Сержанту в арсенале за глаза хватит десятки! Тебя ведь еще не уволили!
— А патроны? — напомнил Рамон. — Сам посуди — десятый калибр с серебряной оболочкой задешево не найти. А я не собираюсь охотиться на Прокруста с голым задом!
— Забудь о Прокрусте!
— Лисы-оборотни — обычная банда, — уверил меня констебль. — Лисы, ниндзя, душители Кали — все они простые убийцы, никак не связанные с преисподней. Зловещая репутация — вот и все, что у них есть. На дворе — конец девятнадцатого века, черт побери! Лео, время магии ушло!
— На прошлой неделе мы охотились на суккуба, — напомнил я.
— Разве я что-то говорил об инфернальных созданиях? — пожал Рамон широкими плечами. — Потустороннего отребья остается в нашем мире немало, но тайных магических орденов давно нет! Люди просто не способны хранить секреты, тебе ли не знать? Банда оборотней — это даже не смешно. Думаешь, у Третьего департамента нет осведомителей в китайском квартале? Да эти лисы просто напускают тумана и запугивают мистикой безграмотных олухов…