Всего лишь папа
Шрифт:
— Чао, Дами! — Я остановился возле столика.
Дамиано дернулся, поднял на меня затравленный взгляд, с силой сжал бокал. Но ничего не ответил. Девица подозрительно меня рассматривала, не намереваясь удалиться.
— Синьорина, оставьте нас! — не выдержал я. У меня вообще в тот день закончилась выдержка.
— Вы кто такой?
— Тебя это меньше всего касается! Займись своими делами, а?!
– Amore, ты правда хочешь, чтобы я оставила тебя с этим… — Девица презрительно кивнула в мою сторону,
Дамиано снова взглянул на меня. Наверное, вид мой был слишком свирепым, и он понял, что если не согласится, я просто вышвырну девицу из-за стола.
— Да, оставь нас, — сказал он тихо. Когда она удалилась, Дамиано одарил меня тяжелым взором. — Зачем ты здесь?
— Чтобы отвезти тебя домой. Хватит пить вино и шляться по девкам. И работа ждет.
— Я не вернусь.
— Почему?
— Оставь меня в покое, Амато!
— Ты больше не любишь Иоле? — поинтересовался я, приподняв бровь.
Я все еще стоял, поэтому смотрел на Дамиано сверху вниз, как на истеричного ребенка.
— Я не вернусь именно потому, что очень ее люблю.
В одночасье улыбающийся, жизнерадостный оптимист Дамиано превратился в мрачного и депрессивного юношу. Он напоминал уязвимого и беззащитного мальчика, только с бородой и морщинками у глаз и на лбу.
— Это совершенно нелогично, — заявил я.
— Я ничто, Амато. Я разрушен. И хочу, чтобы она была счастлива.
— Без тебя? Мне кажется, это немного нереально, — сказал я мягко, садясь за столик. Уговоры, похоже, предстоят длительные.
— Найдет другого. Полноценного, — голос его сорвался.
— Не неси эту чушь! Для настоящей любви это не повод расстаться. А она тебя любит.
— Лучше не рви мне душу еще больше, Амато! Я не вернусь. — Дамиано упрямо помотал головой.
— Почему?
— Ее самая главная мечта — иметь ребенка. А я не могу, понимаешь?!
Мне казалось, он вот-вот расплачется. Я даже испугался, потому что утешать рыдающих женщин мне приходилось много раз, а вот что делать с рыдающими мужчинами — я не имел понятия.
— Дами, ребенка можно усыновить…
— Он не будет нашим!
— И что?
— Я не смогу его любить.
— Ты ни черта не понимаешь в жизни! Детей родители любят не только за то, что в их жилах течет их кровь! А потому что они растят этих детей!
— Хорошо рассуждать, когда ни разу не был в подобной ситуации, — горько заметил Дамиано.
— Ты тоже не можешь рассуждать об этом: ты не имел детей, — парировал я. — А я их имею и знаю, что люблю не за кровь, а за то, что они есть, какие они есть, потому что растил их! И я знаю случаи, даже у меня имеется такой друг, который растит с женой двоих детей, и один из них — усыновленный. Они любят их абсолютно одинаково.
Это было святой правдой! И я действительно верил в то, что говорил. Любовь к детям, которых растишь
— Как думаешь, возможно любить ребенка от человека, которого презираешь, но на которого этот ребенок очень похож? Ты бы смог? — спросил я пылко. Дамиано молчал, даже не посмотрев на меня. — Если хочешь знать, то Иоле внешне — копия своей матери. Мягко скажем, мне она противна. Ее мать, не Иоле.
Дамиано поднял голову и с любопытством посмотрел на меня. Наконец-то в его взоре зажегся интерес к жизни!
Я продолжил свою психологическую атаку:
— Но я люблю Иоле, потому что растил ее с первых минут, видел ее первую улыбку, первые шаги, слышал ее первые слова, стирал первые слезы с ее щек. И мне безразлично, что она похожа на мать, а на меня — ни капли. И даже если бы мне сказали, что она не моя дочь, я бы не прекратил ее любить.
— Хватит, Амато, все это бесполезно!
— Ты упрям как хороший мул! Я начинаю думать, что тебе просто твоя мужская гордость претит вернуться, — сказал я. Это было жестоко, но я хотел его разозлить, чтобы он выплеснул негатив, и мысли его просветители.
В глазах Дамиано отразилась буря.
— Да, я чувствую себя ничтожеством, ты прав, — произнес он бесцветным голосом.
— Ничтожество — это человек, совершающий низости и подлость. Не путай понятия. Хорошо, я понимаю: тебе сложно принять твой диагноз, который, кстати, не окончательный приговор. Я все понимаю. Но рушить из-за этого свою жизнь — в высшей степени глупо, особенно учитывая, что проблему можно решить! Медики сказали, что ты должен пройти курс лечения, длительный, и, возможно, он даст результат.
— На это могут уйти годы, Амато! А результата может и не быть!
— Вот и я говорю, что пока вы можете подстраховаться и усыновить малыша. Не надо вбивать себе в голову, что ты не способен его принять!
— Как ты себе это представляешь?! Это всегда будет висеть над нами! Над ним! Все будут знать, что я бесплоден, а ребенок не наш! — выплюнул Дамиано мне в лицо.
— Ты что, уже всей Умбрии рассказал? — удивился я. Вроде не женщина…
— Никому я ничего не рассказывал! Но это невозможно скрыть!
— Нда? Честно признаться, еще пару дней назад никто не догадывался об этом, даже ты сам. Как же остальные догадаются?
— А как мы объясним, почему усыновляем ребенка, а не делаем своего? — спросил он с болезненным сарказмом. — Все вокруг будут говорить, что Иоле замужем за импотентом!
— Мадонна, ты как дитя неразумное! — Я взмахнул руками. — И к тому же, опять путаешь понятия. Бесплодный не есть импотент! И никому ни о чем не стоит рассказывать! Ты продолжишь ходить на работу, а Иоле месяца четыре-пять поживет взаперти. Скажем всем, что беременность тяжелая, что Иоле лежит на сохранении. Велика проблема! А потом вы опять появитесь на людях с чудесным малышом, и никому ничего в голову не придет!