Всего один поцелуй
Шрифт:
Джорджиана улыбнулась и, выглянув из-за плеча Майлза, заметила странное выражение на лице Куинна.
– Даже не знаю, – поддразнила она Лэнгдона, – возможно, я и соглашусь, если ты сможешь предложить большое состояние или пообещаешь в одиночку отремонтировать башенки.
Майлз был так занят, выбирая пирожные на подносе второго лакея, что не услышал ее ответа.
Он повернулся и положил кусочек восхитительного лакомства ей в руку, прежде чем отправить два себе в рот.
– Насколько я понимаю, они сделаны по рецепту
– Осторожно, брат, – заметила Розамунда, незаметно подкравшаяся к Майлзу вместе с Люком. Супруги несли по ребенку. – Я же предупреждала тебя – ты становишься немного пухлым.
Майлз возмущенно воскликнул:
– Совершенно определенно нет!
– Ты знаешь, – добавила Розамунда, – я не думаю, что Джорджиане нравятся дородные кавалеры.
– Что я тебе говорил? – пробормотал Майлз, повернувшись к Джорджиане. – Сестры… погибель джентльменов. И мне нельзя отплатить ей тем же, если я хочу остаться джентльменом.
Люк улыбнулся:
– К счастью, герцогов это не касается. Герцогам позволено поступать и говорить, как им угодно. Они отвечают только перед…
– Принцем-регентом? – перебил Майлз.
Джорджиана прыснула.
Люк сердито посмотрел на Майлза:
– Я собирался сказать – герцоги отвечают только перед герцогинями. – Он перевел взгляд на Розамунду и прикоснулся губами к головке Каро. Глаза герцога вспыхнули любовью.
Каково иметь кого-то столь преданного? Джорджиана повернулась к Розамунде и заметила ответный свет страсти на лице.
Майлз раздраженно вздохнул:
– Что случилось с мужской солидарностью? Люк, ты все испортил.
Люк со смешком ответил:
– Возможно, ты будешь смотреть на вещи по-другому, когда женишься.
Мимо прошел лакей с еще одним подносом пирожных. Майлз проводил его тоскливым взглядом.
– Полагаю, да, если моя жена будет готовить такие же пирожные. – Он подмигнул Джорджиане и устремился за лакеем.
– Хм. – Розамунда переложила Генри на другую руку. – Если у кого-то и были сомнения насчет слабостей Майлза, думаю, пирожные расставили все по своим местам.
Джорджиана сменила тему:
– Люк, я понимаю, ты не хочешь больше выслушивать моих благодарностей, но тебе придется потерпеть. Я совершенно не подозревала, что поместье Трихэллоу настолько… настолько красиво и велико. Уверена, денег, щедро выделенных Куинном, не…
– Как я уже говорил твоему отцу, Джорджиана, вам придется отдавать мне значительную часть платы от арендаторов. Эта плата с лихвой возместит убытки.
– Но как же ремонт? Как же огромная оранжерея и обновленные сараи вдалеке? Откровенно говоря, я боюсь увидеть, что вы сделали с ними внутри. Мы никогда не сможем вернуть вам этот долг. – Она поклонилась.
– А, – ответил он, помрачнев, – ты не знаешь еще о новых сокольнях, лошадях, коровах, курах, овцах, и… – Он откашлялся. – Еще этот чертов океан, который выкапывают, пока мы
Она удивленно раскрыла рот:
– Что?!
– Его закончат за ближайший месяц. Я надеюсь, ты не возражаешь против маленького островка в середине, как на Ло-Пуле. – Он тихо ругнулся. – Я уговорил его отказаться от стеклянного павильона, который он так хотел построить. Надеюсь, ты не возражаешь.
– Милый, – мягко заметила Розамунда, – не думаю, что Джорджиана готова к дальнейшим откровениям.
– Прошу прощения. Ты же знаешь, от благодарностей во мне просыпается все самое плохое.
Розамунда погладила его по щеке:
– Поэтому я тебя и люблю.
Люк снова выругался, не глядя на Джорджиану.
– Каро и Генри напечет голову. Солнце светит слишком ярко. – Он вздохнул и забрал ребенка у жены. – Я пойду в дом. Предоставляю тебе выпутываться из этой неразберихи, Розамунда. С меня хватит. Не нужно было соглашаться на участие в этом фарсе.
Джорджиана краем глаза снова заметила Куинна. Кот вертелся у его ног. Грейс стояла рядом с улыбкой на губах, окруженная новыми друзьями. Куинн наклонился и почесал кота между ушами, и тот прыгнул ему на руки.
– Это все сделал он, – прошептала Джорджиана, обращаясь к Розамунде. – Боже…
– Извини, что я не сказала тебе. – Розамунда нежно коснулась ее плеча. – Он был твердо намерен это сделать, и Люк запретил мне тебе рассказывать. Куинн был уверен – ты откажешься принять подарок, если узнаешь. Похоже, ему благодарность нравится еще меньше, чем моему мужу.
Джорджиана не могла вымолвить ни слова – не могла двинуться с места.
– О, моя дорогая подруга, – с грустью прошептала Розамунда, глядя на нее. – Возьми меня под руку. Пойдем в оранжерею, там никого нет. Ты можешь идти? До нее недалеко. Мне позвать Люка? Ты побледнела. Ты же не собираешься падать в обморок? Пожалуйста, не надо.
– Нет-нет. Я чувствую себя прекрасно, – пролепетала Джорджиана.
Она оперлась о руку Розамунды, и они вместе осторожно направились к огромной застекленной теплице, больше похожей на французские оранжереи.
Там никого не было, не считая первых саженцев растений, на поиски которых, должно быть, ушли годы. Здесь будет ее убежище. Оранжерея не была похожа ни на что в Пенроузе – в отличие от озера и соколен.
Джорджиана опустилась на ближайшую скамейку. Она достала из кармана носовой платок и смяла его:
– Он всегда был необыкновенно щедр и добр ко мне. Поэтому все так сложно. Я никогда не знала более достойного человека, Розамунда. И я боюсь… – Она сглотнула. – Нет… Я знаю, что никогда не встречу другого такого же. Нет, молчи! Я не жалею себя. На свете немало людей, страдающих от безответной любви. Не я первая, не я последняя. Зато во всем остальном я самая счастливая женщина в мире. Я буду жить в роскоши, и мне есть, чем заняться на всю оставшуюся жизнь.