Всего одна жизнь
Шрифт:
Он взял со стола оставленный Прасковьей Михайловной лист, стал рассеянно читать: «Прошу уволить меня…» Сел в кресло, выдвинул ящик, сунул в него заявление. Все перемелется… И снова, откинувшись на спинку, стал думать о Лидии Антоновне. Представил, как сидят они на заднем диване мчащейся машины, близко сидят… Можно ведь катануть на дачу, подумал он, — хозяева не вернулись еще, а жена с детьми уже съехали… Конечно, там ведь никого! А ключ?.. Он торопливо потянул на себя ящик стола, начал рыться в нем. Его ключ где-то здесь…
Телефонный звонок
— Я слушаю.
— Иван Степанович? Здравствуй.
Ванечка ошалело смотрел на трубку.
— …Мне сказали, ты заезжал сегодня ко мне, — говорил заведующий горздравотделом. — По делу?
— Здравствуйте, Иннокентий Александрович! — Ванечка пришел в себя. — С возвращением вас!
— Ну, брат ты мой, с возвращением из отпуска можно и не поздравлять, — рассмеялся заведующий.
— Считайте, что я себя с этим поздравляю.
— Не торопись. Я еще не смотрел твой полугодовой отчет.
— Иннокентий Александрович, у нас все в порядке.
— Надеюсь. Не напрасно же мы тебе квартиру дали. Новоселье не зажмешь?
— Что вы, что вы!..
Ванечка несколько лет работал в горздравотделе, в аппарате Иннокентия Александровича, и тот относился к нему, как к человеку надежному, способному, да и просто приятному, своему. Переводя Ванечку в больницу, сулили квартиру, и вот нынешним летом, через два года, дали трехкомнатную.
— Что у тебя со строительством? — спрашивал Иннокентий Александрович. — Городу очень нужны койки. Вот только сейчас был об этом разговор в исполкоме.
— Финансисты затирают, — пожаловался Ванечка.
— Ты мне оставь эти разговоры! — строго сказал заведующий. — Не хочешь ни с кем ругаться. Я тебя знаю. Через неделю отчитаешься по всем этим вопросам. В конце месяца наш отдел слушают. Понял?
— Понял.
— Что понял?
— Все будет сделано.
Иннокентий Александрович снова рассмеялся.
— А без моего напоминания не раскачаться никак? Чем ты там занят был?
Ванечка глубоко вздохнул, подвигал папку.
— Послезавтра вот почку пересаживать будем.
— Что будете? — не понял заведующий.
— Почку пересаживать.
— Ах, почку! Это хорошо. Но нам бы так сделать, чтобы больные с гипертоническими кризами не лежали в коридорах. Вот задача.
— Это верно.
— То-то, что верно… А чего вы за почки принялись? Урологическая клиника уже не справляется?
Ванечка замялся, болезненно поморщился:
— Федор Родионович считает…
Заведующий хмыкнул.
— Советую тебе от практики, принятой Батей, не очень отходить. Он клиники придерживал, не давал им особенной воли. Смотри, как бы они тебя не подвели, не ославили. Больница включена в республиканский конкурс…
Разговор с заведующим горздравотделом оставил у Ванечки неприятное чувство. Не потому, что через неделю предстоит докладывать о реконструкции больницы, — здесь хотя и небыстро, но дело движется, да от него практически ничего и не зависит. А вот неожиданный
Ванечка позвонил в ординаторскую плановой хирургии. Было пять часов, но врачи там нередко задерживались. Долго не отвечали, и Ванечка собрался уже, вконец расстроенный, положить трубку, но в этот момент гудки прекратились.
— Плановая хирургия, — услышал он усталый женский голос.
— Прасковья Михайловна?
— Да.
— Вы разве дежурите сегодня?
— Нет.
Лучше бы, конечно, чтобы у телефона оказался кто-нибудь другой…
— Вы не в курсе дела, братьев-близнецов перевели уже к вам?
— Да, перевели.
Наверное, поздно уже что-нибудь менять, подумал Ванечка.
— А почему к вам, а не в урологическую клинику?
— Зачем в урологическую? Они пересадками не занимаются, — так же устало ответила Прасковья Михайловна.
— А вы?
— Что — мы? У нас есть искусственная почка. И этим занимается Ардаров.
Ванечка помолчал, подвигал по привычке папку на столе.
— Да?
— Да… Ведь год назад была уже одна пересадка почки, от трупа. Помните?
— Ну да… А как там больной… — Ванечка едва не сказал «ваш». — После переливания?
— Как будто все в порядке. Кстати, Иван Степанович, вы…
— Ну вот, видите, — перебил ее Ванечка, — все в порядке. Идите домой. — И повесил трубку.
Да, изменить уже ничего нельзя. Теперь — будь, что будет… Ванечка бессознательно придвинул к себе дневную почту, словно готовясь к защите. Среди ежедневной стопки писем, адресованных администрации больницы, всегда было несколько благодарственных — от прежних больных. А сколько таких же писем поступало на отделения, непосредственно врачам! Тысячи писем — тысячи выздоровевших людей! Отдельные неудачи не могут зачеркнуть этого, думал Ванечка. Вот смерть Тузлеева, пожалуй, могла бы, а пересадка… Когда бы не конкурсная комиссия… Конечно, если пересадка пройдет успешно, это будет очень кстати, но если…
А Лидия Антоновна все не звонила.
6
Будильник задребезжал в половине шестого. Герман проснулся тяжело, неохотно, решил спать дальше, но все же приподнялся на диване и поглядел в окно. И несмотря на то что голова его снова опустилась на подушку, прозрачная голубизна осеннего неба уже проникла в него. Конечно, трех часов на сон после полутора суток бодрствования недостаточно, но так жаль было терять чудесный ясный вечер, возможно, последний в эту осень.