Вселенная шай-ти

Котикова Мария Вячеславовна

– Абсолютно.

– И к каким последствиям твое предложение приведет?
– осторожно уточнил Ашай.

– Более чем. Мне вообще-то пятнадцать лет, - заметила Соня.
– Вид мой живет в среднем лет семьдесят. По вашему исчислению - раза в два меньше - тридцать-тридцать пять. В лучшем случае. А о том, что такое секс, к чему он может привести и как надо предохраняться, мне еще в школе рассказали на специальном уроке - до того, как я попала в лапы к Крысу.

Ашай никак не отреагировал и Соня решила зайти с другой стороны:

–

Я тебя люблю. И я хочу с тобой быть во всех возможных смыслах этого слова. За себя я могу отвечать целиком и полностью, но если тебя что-то не устраивает, или ты в принципе против подобного, то давай представим, что сейчас ничего не случилось, и иль-шша я тебе не дарила.

И плевать, что внутри было больно так, что еще немного и волком завоешь. Переживет, справится. Только вот ритм общей жизни им менять придется кардинально. А ей еще и занимать отдельную комнату. После отказа Соня не была уверена, что сможет уснуть подле своей тьмы.

– А если я не хочу ничего представлять?
– тихо и очень серьезно спросил Ашай.

– Да ну?
– показательно удивилась девочка.
– И как нам тогда жить дальше? С твоей отрицательной реакцией? Ты же против.

– Соня, мне просто необходимо знать, что твое предложение осознанное, а не сделанное под влиянием чьего-то совета, - он не произнес имя Фенха, но в этом не было необходимости: Соня и так поняла.
– Я не отказываюсь. Я не способен отказаться от тебя.

– При чем тут Фенх?! И остальные! Я сама решила, слышишь! Сама!
– возмутилась Соня, попытавшись вырваться.
– Пусти! Что я тебя уговариваю, как…

Губы, прижавшиеся к щеке, были теплыми, сухими и совсем немного шершавыми. В этом поцелуе поровну смешались извинение и предложение - уже его.

О том, что поцелуи здесь тоже имели значение и то, что казалось Соне обычным и совершенно невинным, для Ашая могло таким и не оказаться, девочке как-то рассказала Машехра.

Соня фыркнула, отворачиваясь и делая вид, что ничего не происходит, все нормально, и вообще она на коленях у Ашая сидела потому что устала настолько сильно, что не смогла пройти пару метров до кресла.

И смотреть на него она точно не станет!

– Свет мой, взгляни на меня… - тепло дыша на ухо, попросил Ашай.
– Соня…

По спине пробежали волной мурашки, и заалели, кажется, не только щеки, но и уши, и лоб, и шея.

– Что тебе?
– обиженно буркнула девочка.

– Посмотри на меня…

– Ни. За. Что, - по слогам произнесла Соня. И вопреки собственному утверждению - посмотрела.

– Соня, - буквы перекатились на языке тягуче и сладко, словно льющийся из банки мед. Ашай теперь целовал ее так, словно права заявлял. Куда-то пропали вопросы и сомнения, стерлась, как не было, граница, которую он расчертил между ними.

Соня откинула назад голову, подставив под голодные губы шею. Раньше щекотно было, теперь - нет. Она радостно рассмеялась, чувствуя, как истаяли обида и страх, слушая,

как отразилось в нем эхо ее голоса. Соня попыталась упереться руками Ашаю в плечи, найти опору: мир вокруг закружился каруселью. Она чувствовала себя почти пьяной и отчаянно счастливой. Соня провела раскрытыми ладонями по груди Ашая, считая ребра и удары сердца, и наконец вцепилась в его жилетку, которую неизвестно как умудрилась расстегнуть.

– Терпение, мой свет, только терпение… - хриплым, севшим на несколько тонов голосом прошептал Ашай, целуя ее в скулу.

– Нет уж, здесь это точно не благо!
– заспорила Соня, не желая отступать: ей так много и так давно хотелось, а теперь, когда стало можно, Ашай ускользал от ее прикосновений, словно в дальних предках у него были не бабочки, а морские угри! Соня, поняв это, недовольно зашипела, безмолвно потребовала передумать, разрешить, отпустить себя и ее.

Дрожащие, в мозолях от работы с оружием руки забрались ей под кофту, провели по спине от копчика до лопаток, с силой дернули мешающую застежку. Соня громко ойкнула, когда разгоряченной кожи коснулся холодный металл: больно.

Ей было тревожно и сладко, а еще очень правильно. Какие сны! Не было, не видела, не знала, ни один сон в подметки не годился реальности! Соня заерзала у Ашая на бедрах, чтобы хоть немного притупить всколыхнувшийся жар, но в ответ ее притиснули к себе так, что в легких разом кончился воздух.

– Свет мой, у меня, конечно, хорошая выдержка, но не настолько…

Соня не ответила: попыталась прижаться ближе, почти уронив их обоих. Ей не нужно было его терпение, не сегодня и не здесь. Стон Ашая, какой-то болезненный и отчаянный, потерялся в ее поцелуе.

Он позвал Соню по имени, читая каждую букву в нем словно молитву: самую желанную, самую сильную и отчаянную из существующих. Одежда мешалась, путалась, лезла под руки, когда больше всего на свете было необходимо почувствовать тепло Сониного тела, прикоснуться к бархатно-нежной коже.

Как мог, как смел только он подумать, что она может его не желать? Если сейчас она вся звенела этим желанием и счастьем?

Ашай приподнял Соню над собой, провел губами по тяжелым грудям, забрал в рот темную бусину соска, одновременно пытаясь распутать коварный узел на поясе. Вот уж когда впору возносить благодарности матушке-природе за то, что у него четыре руки!

– Ты такая красивая! Боги, какая же ты красивая!
– целуя родинку на животе, лаская взглядом, прошептал он.

Его, вся его!

Он чуткими пальцами пересчитал у Сони позвонки, огладил ладонями бедра, обхватил талию…

– Пожалуйста… Пожалуйста, Ашай!

– Сейчас, мой свет, моя ласковая, солнечная девочка…

Ашай замотал головой: надо удержаться, обязательно нужно удержаться на этой грани, не потерять себя, он же ей кости сломает! Его Соня не ведала, что творила с ним, на что толкала…