Вселенная шай-ти
Шрифт:
Вокруг дуэлянтов взлетели цепи - выбор оружия оказался одинаковым - сплелись в узлы, столкнулись, наполняя воздух звоном. Ширх начал еле заметно прихрамывать на правую ногу, а у Ашая на щеке засочилась густой темной кровью глубокая царапина.
Пока все было хорошо, но почему же у Сони так упорно щемило сердце? Заставляло все пристальней следить за разворачивающимся на белом песке действием, ловить жадным взглядом каждое движение, пытаясь угадать, понять, найти то, что вносило диссонанс в мечущуюся душу.
Соня уже поняла, что дело не в Ашае -
– а в том, что душа у Ширха оказалась насквозь гнилая, как старый, трухлявый, весь изъеденный жуками пень на болоте. Ширх был способен ударить в спину, подстроить любую подлость, хотя сородичи Ашая до такого старались не опускаться никогда. Но в семье, как говорится, не без урода. И Соня еще в первую встречу пришла к мнению, что на этом шай-ти природа не просто отдохнула, а взяла продолжительный отпуск за свой счет.
Взорвались с громким хлопком круглые шарики-бомбы, осели туманом и пылью. Прищурился, наблюдая за Соней, свет Ширха, совершенно не обращая внимания на свою тьму. Соня усмехнулась: раньше она удивилась бы такому спокойствию и равнодушию, а теперь… На этой планете выбор на всю жизнь, связь и общее сердцебиение не всем оказывались нужны.
Ашай на Арене резко отшатнулся в сторону, прикрыл руками глаза от яркой зеленой вспышки, и Соня осознала: вот оно, случилось! То страшное, чего она так боялась и ждала. И ведь надеялась, что мимо пройдет…
Она мгновенно спрыгнула с платформы и кинулась в сторону Ашая. Плевать, что до земли было полных два метра - это пустое, совсем пустое, как и правила и предупреждающий крик Тай-до-ко, слившийся с голосом Фенха.
В темных глазах Ашая не было узнавания, только беспросветное безумие.
Изящный и действенный трюк - Ашай рассказывал, как они часто подобным пользовались во время боевых действий - под видом усыпляющего газа пронести на Арену яд, рассчитанный исключительно на одного-единственного противника! Уничтожающий любой, даже самый глубинный контроль, парализующий разум, оставляющий после себя лишь пустую оболочку без памяти…
– Ашай!!!
– не своим голосом закричала Соня, срывая горло и не слыша себя.
Он не мог пропасть! Она не могла потерять его - кого угодно, что угодно, но не его!
– Ашай, солнце мое!
– Соня дрожащими руками вцепилась в плечи упавшего на песок Тай-до-рю, заглянула ему в лицо.
Он не узнал ее: схватил за запястья, чуть ли не выворачивая их из суставов, почти ломая хрупкие кости, оставляя на тонкой коже быстро наливающиеся цветом синяки. И все-таки…
Все-таки реального вреда он не причинил ей даже сейчас - ушибы и раны пройдут, невелика плата! И Соня верила, что достучится, докричится, что там, под этой сковавшей сознание темнотой еще жив ее Ашай. Ей просто надо было найти его. И она повисла на нем, обхватила руками за шею, вжалась всем телом, шепча, крича по имени, умоляя вернуться к ней.
Соня осторожно погладила Ашая по лицу, зарылась пальцами в растрепавшиеся
– Ашай…
Спину прожег взгляд Тай-до-ко: та смотрела холодно и беспощадно, готовая в любой момент отдать приказ об уничтожении. Ее никто не осудит, никто не скажет, что это было бы неправильно - на ее стороне закон!
Ушедших во тьму уничтожают.
Говорят, что так милосерднее к потерявшему разум…
– Ашай, пожалуйста… Ашай…
Рядом рассмеялся Ширх, зло и торжествующе: он уже мнил себя Тай-до-рю. Шай-ти что-то нес, про то, что удача сопутствует тем, кого хранит истинный свет, а не жалкая пародия на разумное существо.
Соня не слышала ни слова. мОна вспоминала.
Нежные и ласковые руки Ашая, когда он нес ее из Зверинца. Осторожные прикосновения на корабле - не спугнуть бы, приручить к себе, как дикого зверя. Постоянное чувство защиты, когда ночью к ней не смели приблизиться кошмары, а днем - обидчики!
И вечный, всепоглощающий страх за нее: что уничтожит, непомерную боль причинит, если даст себе волю. Это, кажется, было единственным, чего боялся ее Ашай. А вчера перестал, отпустил, позволил себе не просто быть с нею, доставляя удовольствие, но и принимать самому, разделяя на двоих. Как она всегда и хотела.
– Милый мой, драгоценный…
Неужели этого больше не будет, никогда-никогда? Ленивого утра, когда просыпаешься далеко за полдень, довольный и прижавшийся к теплому, сонному телу? Когда завтракаешь, чем придется и как придется, потому что оторваться друг от друга невозможно, а опасение спалить к чертям квартиру становится вполне обоснованным? Не будет одного на двоих дыхания, жадных поцелуев и рук, эха движений друг в друге?
– Ты же мой, ты обещал, слышишь? Ты обещал мне!
По венам у Сони, распространяясь по всему телу до самых кончиков пальцев, потек огонь, тот самый, что утром был их общим. Он падал с ладоней тяжелыми большими каплями, оставляя на коже сияющие разводы.
Соне стало больно, и душно, и захотелось заплакать, но слезы высохли быстрее, чем успели коснуться ресниц. Жар накатил морским приливом, высокой волной, сметая чернильную вязкую тьму. Каждое прикосновение расцвело золотым цветком иль-шша, рассыпав на землю белые искры и обратив полупрозрачные лепестки в бабочек…
Она не увидела ничего из этого - только Ашая.
– С…соня?
– мотая головой, прогоняя последние клочья сковывающего мысли тумана, отозвался на ее голос Ашай.
– Свет мой…
– Я нашла тебя, нашла!
– облегченно рассмеялась Соня.
– Я нашла тебя…
– Ты вся сияешь, как солнце…
– Не теряйся больше, пожалуйста. Никогда-никогда!
– Соня прижалась к Ашаю, торопливо его целуя.
– Я еле тебя нашла.
– Я постараюсь. Правда.
– Аха.
Им не было дела до окружающих: шокированных, злящихся, негодующих, радующихся - все шум морской, волна перекатывает с места на место гладкую гальку. Они сейчас были счастливы одним счастьем, единой радостью.