Всем Иран. Парадоксы жизни в автократии под санкциями
Шрифт:
Весной 1980 года власти США решились на спецоперацию по освобождению заложников. План предполагал, что группа спецназа на самолетах и вертолетах высадится в пустыне, нападет на посольство, устранит охрану и освободит пленных американцев. После этого группа захвата рассчитывала вместе с заложниками улететь в Египет с заброшенного аэропорта недалеко от Тегерана. Спецоперация получила название «Орлиный коготь» и стала одним из самых громких провалов в истории США. С самого начала все пошло не по плану. Один из вертолетов рухнул из-за неисправности сразу после взлета с авианосца в Персидском заливе. Еще один заблудился из-за песчаной бури и не добрался до точки.
Место высадки в Иране, вопреки данным разведки, оказалось не заброшенной дорогой, а
Параллельно прошла другая операция, оказавшаяся более успешной, позже воспетая в оскароносном фильме «Операция «Арго»: ЦРУ вместе с властями Канады удалось тайно вывезти из Ирана сотрудников посольства, которые в первые часы штурма диппредставительства смогли покинуть задание и прятались в Тегеране. Однако речь шла только о шестерых людях, пятьдесят два оставались в заложниках.
Кризис вокруг захвата заложников подорвал рейтинг президента Картера, и он не смог переизбраться на новый срок. В итоге заложников освободили 20 января 1981 года, после 444 дней в плену — в условиях ирано-иракской войны Хомейни решил отпустить американцев в обмен на снятие экономических санкций. А бывшее посольство США в иранской столице сначала стало базой Корпуса стражей исламской революции, а затем превратилось в музей. Сегодня его стены пестрят антиамериканскими граффити, призванными показать победу революции над империализмом.
Что касается США, захват посольства превратился в глубокую травму: сильнейшая в мире держава не смогла справиться с «кучкой исламистов». За Ираном закрепился образ заклятого врага американцев, и именно этот образ на протяжении десятилетий будет определять политику Вашингтона по отношению к Исламской республике.
В то же время для многих жителей Ирана антииранская позиция Вашингтона стала путевкой в западный мир. В первые десятилетия противостояния с Ираном США активно предоставляли убежище для противников ненавистной Исламской республики. Тысячи переехавших потянули за собой родственников, помогали с эмиграцией в США друзьям. В результате за 1980-е — 1990-е в США сформировалась крупнейшая в мире иранская община, которая на сегодняшний день, по разным оценкам, насчитывает от 500 тысяч до миллиона человек[43]. Значительная часть иранцев осела в Калифорнии, настолько значительная, что один из районов Лос-Анджелеса, где компактно проживают представители диаспоры, называют Tehrangeles, «Тегеранджелес».
Многие из американских иранцев не обрывают связи с родственниками, периодически посещают Иран. Получается, разрыв дипотношений и конфронтация не обрубили, а в чем-то даже стимулировали культурные контакты между Ираном и США, сблизив народы двух стран. По той же причине в самой Исламской республике проживают тысячи граждан США — речь о жителях с двумя паспортами, иранским и американским. Американец в Тегеране
Бабаку сейчас под сорок, это высокий, широкоплечий мужчина с довольно дружелюбным лицом. Пока не начнешь с ним общаться, не поймешь, что он вырос в Штатах и там же провел большую часть жизни: по-персидски он говорит не хуже уроженцев Исламской республики. Но проведя с ним несколько дней, начинаешь видеть разницу. Бабак спокойно ходит по Тегерану в растянутой футболке и кроксах — для обычного тегеранца его достатка это совершенно неприемлемо. Иранцы в большинстве своем тщательно следят за внешним видом и стараются выходить на люди при полном параде, особенно если предстоит какая-то
Сам он рассказывает, что его знакомые — здесь стоит оговориться, что речь о горожанах из среднего класса с высшим образованием — американскому паспорту завидуют. На бытовом уровне молодые иранцы к США относятся более чем положительно, и мало кто отказался бы сменить Тегеран на «Тегеранджелес», представься такая возможность. Даже европейские страны, тоже куда более свободные и богатые, чем Исламская республика, вызывают меньше ажиотажа. Дело здесь и в привлекательности американской массовой культуры, с которой иранцы хорошо знакомы, и в большой иранской диаспоре в Америке. Не обходится и без протестного чувства: те, кто ненавидит Исламскую республику и ее порядки, а таких немало, с сочувствием и интересом относятся к стране, которой желают смерти на каждом митинге. «Понятно, что они ни черта не знают о жизни там», — говорит Бабак о тех соотечественниках, кому США кажутся раем.
Узнать, каково на самом деле в Штатах, доводится не всем, даже если речь о строго туристическом опыте: доехать до этой страны рядовому иранцу непросто. Прямых рейсов нет, билеты с пересадками и дорогие, но главная проблема — визы. Счастливым обладателям двойного гражданства, как у Бабака, они не нужны, а всем остальным, чтобы получить заветный штамп в паспорте, приходится ехать в Турцию (дипотношений у Ирана с США по-прежнему нет). К тому же высока вероятность отказа. Исправно дают визы студентам — нужно «всего лишь» на общих основаниях поступить в американский вуз — и тем, кто едет навестить родственников. Всем остальным в девяти случаях из десяти отказывают. Поэтому для тех иранцев, кто не связан со Штатами через семью или образование, они, как правило, остаются недостижимой, а от того еще более привлекательной страной мечты.
Несмотря на всю напряженность между Ираном и США, Бабак за все время, что перемещался между странами, не сталкивался с серьезными проблемами. Иногда обладателей двойного гражданства могут «вызвать на беседу» в местные спецслужбы, но, как правило, после того как силовики понимают, что человек просто приехал по своим делам и не планирует свергать Исламскую республику, его отпускают с миром. Правда, никогда не знаешь, в какой момент политика может измениться, и не посадят ли тебя в тюрьму как заложника для обменного фонда. Отношения Вашингтона и Тегерана сейчас на таком низком уровне, что исключать такой сценарий нельзя. Хотя не так давно была жива надежда на потепление. Смена курса
Надо сказать, политическая элита Ирана достаточно быстро осознала, что непримиримое противостояние с США не очень-то хорошо сказывается на перспективах страны. Когда началась ирано-иракская война, Вашингтон поддержал Ирак. Тегерану пришлось сражаться без крупных союзников: с «Сатаной поменьше», СССР, он тоже рассорился из-за вторжения советских войск в Афганистан. К концу 1980-х страна осталась разорена войной, чтобы выйти из кризиса, необходимы были реформы: их начали реализовывать после смерти аятоллы Хомейни в 1989 году. Перемены предполагали хотя бы частичную нормализацию американо-иранских отношений, прежде всего по экономическим соображениям.
Первый шаг навстречу Вашингтону сделал президент Ирана в послевоенные годы Али Акбар Хашеми Рафсанджани (1989–1997). Жестом доброй воли стало освобождение американских заложников, захваченных в Ливане проиранской «Хезболлой»: Рафсанджани вступил в переговоры с американской стороной и помог администрации Джорджа Буша–старшего разрешить проблему. В ответ американцы обещали Тегерану «встречные шаги», а советник американского президента Брент Скоукрофт публично заявлял о возможности снятия экономических санкций с Ирана. В итоге заложников отпустили в 1991 году, но никаких ответных шагов американцы не предприняли. Более того, следующий президент США Билл Клинтон в 1995 году ужесточил санкции против Тегерана и ввел запрет на взаимодействие американского бизнеса с Исламской республикой.