Всем Иран. Парадоксы жизни в автократии под санкциями
Шрифт:
При этом политики и дипломаты обеих стран не то чтобы в восторге от этого сближения. Иранцы с недоверием относятся к России, по-прежнему считая ее агрессивной силой, способной покуситься на их суверенитет. Кроме того, часть иранских политиков, мечтающих о сближении с Европой, видят в Москве очевидное препятствие на пути возрождения отношений с Западом. Что касается представителей России, им откровенно чужды и непонятны устремления шиитского Ирана. Экспорт Исламской революции, который по-прежнему прописан во внешнеполитической доктрине государства, имеет мало общего
Обе стороны прекрасно отдают себе отчет, что их сближение носит вынужденный характер и вызвано внешними обстоятельствами. Ирану так и не удалось нормализовать отношения с Западом, хотя три президента — Али Акбар Хашеми Рафсанджани (1989–1997), Мохаммад Хатами (1997–2005) и Хасан Рухани (2013–2021) — прилагали для этого немало усилий. Россия, в свою очередь, за годы правления Владимира Путина прошла путь от дружественных отношений с США и Европой до открыто враждебных. Противостояние общему сопернику подталкивает Москву и Тегеран к партнерству.
Сотрудничество, впрочем, не мешает российским дипломатам с пренебрежением высказываться об Иране и его манере вести дела. Мне жаловались и на неорганизованность иранских коллег, и на попытки торговаться по каждой мелочи. Кроме того, сотрудникам российских организаций и диппредставительств в основном не слишком нравится жизнь в Иране с его запретами и ограничениями.
Иранские дипломаты, в свою очередь, в личных беседах тоже могут откровенно заявить: «Мы-то знаем, чем на самом деле вы занимаетесь в своем посольстве в Тегеране за огромной стеной…», намекая на сбор информации и попытки распространять влияние. В общем, дружбой тут и не пахнет.
Характерно, что негативный бэкграунд порой становится непреодолимой преградой даже в ситуациях, когда общая выгода выглядит очевидной. Так, летом 2016 года Москва договорилась с Тегераном, что российские самолеты будут использовать аэропорт в иранском Хамадане для ударов по боевикам в Сирии. Казалось, история достаточно логичная: стороны делают общее дело, уничтожают противников Башара Асада, борются с терроризмом и так далее. Однако не прошло и недели, как иранцы пересмотрели решение и отказали России.
Это произошло из-за шума, который, как ни странно, подняла в Иране история с российскими самолетами. Всю свою историю Исламская республика провозглашала, что на ее территории не будет никаких иностранных солдат. А тут не просто иностранные, а еще той страны, которая «всю жизнь строит Ирану козни». Скандал поднялся и в соцсетях, и в СМИ, и в меджлисе. В результате власти решили не шутить с общественным мнением и базу российским самолетам не предоставлять. Мы так любим Россию…
Тегеран, декабрь 2020 года. Я купил елку и игрушки, украсил квартиру к Новому году. Рождественскую атрибутику, кстати, в столице Исламской республики достать нетрудно. На улице Мирза Ширазе есть целый квартал армянских магазинов, которые в ноябре-декабре полностью меняют свой ассортимент под новогодний лад. Купить можно все: от гирлянд до куклы Деда Мороза
Правда, любоваться украшениями в одиночку скучновато. Сам Новый год я рассчитывал провести вне Ирана, зато пригласил пару друзей-иранцев к себе 25 декабря. Каждый из них в свою очередь позвал пару своих друзей, в итоге у нас собралась смешанная компания — чуть меньше десятка человек.
Иранки по традиции сбросили свои накидки в одной из комнат, после чего тут же облепили елку и начали с ней фоткаться, параллельно запиливая снимки в инстаграм (на закрытые страницы). Парни же скучились вокруг бутылки «Ягермайстера».
В первом часу ночи все разошлись. Я остался с другом и уже думал допить с ним «Ягермайстер», но тут мне пришло сообщение в вотсапп от куратора иностранных СМИ в местном департаменте печати:
«Здравствуйте! Хочу сообщить вам, что вам отказано в продлении пресс-карты, с сегодняшнего дня вы не имеете право вести журналистскую деятельность в Иране».
Содержание сообщения меня, конечно, шокировало, но не менее странным показалось время отправки. Сотрудники департамента печати работают строго с воскресенья по четверг до 15:00. В нерабочее время их обычно днем с огнем не сыщешь. А тут сообщение в час ночи, в пятницу, то есть в выходной.
Тут же я спросил, в чем причина отказа. «Они говорят, что вы посетили ядерный объект в Фордо», — написали мне в ответ. Пока я это читал, раздался звонок в домофон. «Ну все, приплыли», — подумал я.
Впрочем, тревога оказалась ложной. Похоже, кто-то в моем здании припозднился с доставкой, а мою квартиру набрали по ошибке. Но проблема с аккредитацией оставалась. Из-за чего вообще начался этот сыр-бор?
В сентябре того года мне написал армянин из России, который принял ислам и на тот момент учился в одном из теологических учебных заведений в Куме, и предложил для разнообразия съездить в этот город. К тому моменту пандемия чуть пошла на спад, а я не выезжал из Тегерана с февраля. Так что в Кум я в итоге съездил, а мой новый знакомый показал мне местные достопримечательности. Пределов города мы не покидали — за этим я следил.
Что касается ядерного объекта в Фордо, он находится под землей в одноименном небольшом населенном пункте неподалеку от Кума. От города до Фордо примерно сорок километров, если смотреть по карте, а по местным дорогам — все шестьдесят. К тому же ядерные объекты в Иране не просто охраняют, к ним не подпускают за много километров. Если бы я хотя бы выехал из Кума в сторону Фордо, камеры или сотрудники соответствующих органов (в форме и штатском) меня бы очень быстро поймали. Добирался до Кума я на поезде, то есть шансов ошибиться и случайно забрести не туда у меня не было. Не говоря уже о том, что за попытку несанкционированного посещения ядерного объекта в Иране лишением пресс-карты не отделаться — все было бы намного жестче. То есть обвинения выглядели максимально странно.