Всем Иран. Парадоксы жизни в автократии под санкциями

Смагин Никита

— Ну, невелика беда, ханум, — улыбаясь, сказал Асадолла-мирза. — Господин Дустали-хан сам по временам покуривает… Теперь у него будет хороший компаньон[59].

Вероятно, настоящие иранцы 1940-х годов, услышав, что кто-то курит опиум, удивились бы еще меньше, чем герои «Дядюшки Наполеона». Широкое распространение опиум, который в стране называют «терьяк», получил еще в XIX веке. Иран наравне с Афганистаном обладает идеальными условиями, необходимыми для выращивания опиумных маков. Тогда же страна начала промышлять экспортом терьяка в другие страны — прежде всего, в Китай и Британию.

В двадцатом веке употребление опиума окончательно стало в Иране обычным делом. Конечно, потребление наркотика всегда порицалось, но курили настолько

многие, что терьяк даже помешал распространению в стране советской власти. В 1920–1921 годах на север Ирана прибыли большевики — у власти в Тегеране догнивала Каджарская династия, а северные соседи решили помочь проложить путь к светлому будущему. Первые успехи породили надежды на скорую победу, поход на Тегеран и смену власти. Однако ничего дельного из этого не вышло. Одной из причин стало то, что сколоченные из местных жителей вооруженные части не только сами увлекались опиумом, но и начали подсаживать на него кадры, прибывшие из Советской России. Конечно, куда большую роль сыграла непопулярность большевистских идей у местной бедноты, но и терьяк сыграл свою роль в противодействии коммунизму.

Пришедший в 1925 году на смену Каджарам шах Реза Пехлеви производство опиума монополизировал, сделав его доходным делом для государственного бюджета. Вопрос о возможном вреде ставился неоднократно, но до запрета потребления и производства или даже значимых ограничений дело не дошло.

Следующий шах Мохаммад-Реза Пехлеви, начавший править в 1941 году, поначалу прежнюю линию продолжил, даже поставил амбициозную задачу сделать Иран крупнейшим производителем и экспортером опиума в мире. Правда, по мере вестернизации страны постепенно приходило понимание вреда, который несут наркотики. Вокруг терьяка сложился образ «наследия старых дремучих времен», в итоге Мохаммад-Реза в конце 1950-х развернул политику на 180 градусов и принялся бороться с опиумом. Сначала был принят запрет на выращивание, затем власти начали бороться и с употреблением. Однако реализовать такую идею оказалось непросто.

Число сидевших на терьяке при Мохаммаде-Резе Пехлеви местный Минздрав оценивал примерно в 1,5 млн человек, то есть около 10% населения[60]. Отучить выращивать скорее получилось, чем нет, а вот потреблять иранцы не прекратили, с учетом того, что неиссякаемым источником опиума стал соседний Афганистан. В итоге в 1969 году шах пошел на временный, компромиссный вариант анти-терьячной войны: всех употребляющих разделили на две категории: старше и младше шестидесяти лет. Первым «слезать» уже поздно, поэтому им разрешалось даже выращивать опиум под надзором государства для собственных нужд. «Молодежи» употребление терьяка запретили — их надо беречь.

Исламская республика после 1979 года с присущей ей решительностью ужесточила кары, связанные со всеми видами наркотиков: вплоть до введения смертной казни за хранение. Но цифра в 1,5–2 миллиона потребителей опиума так и осталась неизменной. Такую оценку давали при шахе, такую же предоставляли исследователи в годы Исламской Республики уже в XXI веке[61].

***

— А ты сама пробовала терьяк? — спрашиваю я у 35-летней иранки, уже давно покинувшей родную страну.

— Ты что?! Никогда! — говорит она уверенно. Правда, после паузы задумчиво добавляет: — Нет, ну в детстве только…

За десятилетия терьяк так глубоко проник в жизнь иранцев, что вокруг него сложилась определенная культура потребления — причем в том числе у людей, цель которых отнюдь не словить кайф. Прежде всего его используют как универсальное обезболивающее средство. Об этом как раз и говорила моя собеседница: больным детям могут «натирать за ушком» терьяком, чтобы они перестали плакать и заснули — очень распространенная практика. Опиум превратился в неотъемлемую часть иранской народной медицины.

Важно понимать, что большая часть потребления опиатов в Иране приходится на первичный продукт — опий-сырец (терьяк — это именно он). В этом виде опиум относится к категории

легких наркотиков, то есть человек может употреблять его десятилетиями без летального исхода, да и внешних проявлений употребления достаточно мало. Так, таксист, покуривший терьяка, способен сутки развозить людей, поскольку может долго не спать — при этом пассажир и не догадается, что водитель под кайфом. Конечно, это не отменяет вреда здоровью: злоупотребляющих терьяком легко различить по заторможенной, вялой речи, благодаря чему они часто становятся «героями» тиктоков и прочих коротких видео в ираноязычном интернете. Кроме того, терьяк, будучи легким наркотиком, остается опиатом, а это значит, привыкание возникает мгновенно: потребитель очень быстро подсаживается и уже не слезает. Именно поэтому в Иране можно встретить пожилых людей, полжизни покуривающих терьяк.

Вообще у терьяка в современном Иране специфическая ниша: его чаще употребляет старшее поколение, чем молодежь, и в основном бедные слои общества (элита — почти никогда). Иными словами, опиум сегодня — это не модно. Мой знакомый тусовщик-иранец, который признавался, что пробовал, наверное, всё, что можно достать в стране — траву, кокаин, экстази — на вопрос про терьяк отвечает: «На, терьяк йе чизи кесафатийе». Терьяк — это грязь.

Грязь грязью, но как обезболивающее терьяк по-прежнему очень популярен. Иностранец, много лет проживший в Иране, вспоминает, что пробовал терьяк два раза, и в первый ему вообще не понравилось. «В отличие от марихуаны, — рассуждает он, — которая меняет твою «волну», от терьяка почти никакого эффекта: становишься немного расслаблен, вот и все».

— Но потом я попал в аварию, потребовалась операция… — продолжает мой собеседник. — Долго не проходили боли, психологически был подавлен. Как-то раз иранец предложил мне терьяк. И тут я понял, в чем дело. Боль моментально улетучилась, тяжелые мысли ушли. Снова не было никакого запредельного прихода, просто сначала было плохо, а потом раз — и нормально. А теперь представь обычного небогатого иранца средних лет. Он постоянно мучается от безденежья, болезни уже постоянно о себе напоминают... И никакого выхода из замкнутого круга проблем нет. Но вот он курит — и на какое-то время все как бы становится хорошо.

Дальше мой знакомый выдает невеселую формулу: «Терьяк — это наркотик бедных и несчастных иранцев». Действительно, главным фактором популярности терьяка остается цена — грамм может стоить меньше доллара. Кроме того, значительная часть жителей вспоминает о «целебных свойствах» наркотика, когда сталкивается с болевыми симптомами тяжелых заболеваний, вроде онкологических.

В итоге терьяк, хоть и считается «немодным», по-прежнему достаточно широко распространен. Даже в двух шагах от посольства России в Тегеране в водосточной канаве можно регулярно увидеть то одного, то другого иранца крайне потрепанного вида, который курит опиум. Российские дипломаты неоднократно жаловались местным властям, но ситуацию это не поменяло — по крайней мере, за то время, что я был в Исламской республике. Полиция вообще довольно равнодушно относится к курильщикам терьяка: проблем у них гораздо меньше, чем у тех, кого, допустим, ловят с алкоголем. Конечно, иногда власти устраивают и «антитерьячные» рейды, но не слишком часто.

***

— Нанял я тут нескольких афганцев себе на участок, построить стену, — рассказывает еще один иранец. — Выхожу из дома проверить, как они работают, смотрю: один сидит в сторонке и курит терьяк. А в Иране, если человек потребляет наркотики у тебя на участке, значит, ты тоже несешь ответственность — разрешил. Я подхожу к нему и говорю: «здесь нельзя курить». А он мне недовольно отвечает: «если я не буду курить, то не смогу работать».

Афганских мигрантов в Иране только по официальным данным больше трех миллионов. В качестве гастарбайтеров они работают на стройках, убирают территорию и так далее. А некоторые из них заодно привозят из Афганистана выращенный там терьяк.