Всем Иран. Парадоксы жизни в автократии под санкциями
Шрифт:
— И вам попало?
— Нет, мы не дошли до места столкновений. Увидели, что впереди большое скопление людей, а потом услышали выстрелы — побежали обратно в переулок, к машине. Они стреляли дробью. По дороге увидели одного раненого прохожего. У него вся рука была пробита и сильно кровоточила. Хале помогла перевязать его платком, который брала с собой, чтобы сжечь.
Не все отделываются так же легко, как Мани. Он сам рассказал мне про своего друга Омида. Тот в один из первых дней протестов поехал на мотоцикле к площади Вали-Аср, куда призывали приходить в социальных сетях. В итоге он случайно уткнулся в толпу полицейских, получил дубинкой, упал, мотоцикл сломал. Но, по словам Мани, Омиду еще повезло — удалось выбраться и обошлось
Сам Мани настроен решительно и готов протестовать дальше: «Планирую сделать коктейль Молотова. Я уже посмотрел в интернете, как лучше делать. Нужен бензин и кусочки пенопласта — они хорошо горят и разлетаются во все стороны». Протестная культура
В Иране так часто выходят на улицы, чтобы высказать недовольство властями, что ясно — протест для иранцев стал привычной моделью поведения. Но откуда берется столько решимости? Люди регулярно протестуют как минимум последние тридцать лет, несмотря на то, что за выход на улицу часто приходится платить серьезную цену. Полиция не стесняется применять силу для разгона наиболее массовых акций: протестующих охаживают дубинками, пускают слезоточивый газ, а иногда и стреляют дробью.
Возможно, одна из причин регулярных протестов — низкий медианный возраст. Последние три десятилетия Иран был достаточно молодой страной, а молодежь более склонна к радикализму и жертвенности. В то же время этот фактор, очевидно, не основной. По мере сокращения рождаемости в 1990-е и 2000-е средний возраст населения в стране неизменно рос и к концу 2010-х достиг уже около 30 лет, наравне с Казахстаном, Израилем или Турцией. При этом по мере взросления населения протесты скорее учащались, чем становились редкостью.
Дело скорее в том, что за годы существования в Исламской республике сложилась определенная протестная культура, а говоря шире — особая политическая культура, в рамках которой значительное место занимает протест. Сама Исламская революция задала стандарт поведения, который власти страны тиражируют и даже насаждают. В Иране множество памятных дат, связанных с революцией или ее наследием, и все они сопровождаются митингами, шествиями, лозунгами, плакатами и воодушевляющей музыкой. Любой родившийся в Иране с самого детства ходит на такие мероприятия: поскольку школы, университеты, а затем и заводы с крупными компаниями организованно отправляют туда народ, отсидеться сложно. Вся эта активность призвана сплотить людей вокруг Исламской республики. Но когда молодого иранца что-то не устраивает, в голове у него уже сформирована модель поведения — выходить на уличную акцию. Так методы мобилизации провластной активности оборачиваются против самой системы. Как только возникает недовольство, люди, подчас неосознанно, применяют те же самые приемы против властей. Иногда протесты почти зеркально повторяют провластные митинги — к примеру, Исламская республика любит на официальных акциях сжигать флаги США и Израиля, а в 2022 году на уличных акциях запылали уже платки — иранки сжигали их как символ ненавистного режима.
Другими словами, в основе всей современной иранской политической культуры лежит мобилизация. Исламская республика десятилетиями добивалась не пассивного одобрения своей власти, но активного участия граждан в политике. Этим Иран, кстати, отличается от России, где с начала 2000-х и как минимум до 2022 года практиковался совсем другой подход, демобилизационный: не лезьте в политику, занимайтесь своей жизнью. А в Иране людей не только всеми способами вытягивают на провластные митинги, но и призывают участвовать в выборах. Для этого выработаны механизмы стимулирования явки, те самые поощрительные печати в шенаснаме, о которых я рассказывал
Кроме того, в стране действуют многочисленные механизмы мобилизации сторонников действующей власти. Яркий пример — военизированное ополчение «Басидж» при Корпусе стражей исламской революции численностью примерно два-три миллиона человек. Эти люди представляют собой что-то вроде постоянного актива дружинников, которые помогают строить плотины, раздавать гуманитарную помощь, восстанавливать инфраструктуру и следить за порядком в стране. Само слово «басидж» с персидского и переводится как «мобилизация». Как правило, именно активисты «Басидж» выходят на митинги к западным посольствам, чтобы продемонстрировать «народное возмущение» или «студенческие протесты» из-за событий в Израиле, Сирии, США, Европе и так далее.
Получается, Исламская республика сама воспитала несколько поколений граждан, которые с самого детства приучены к активному политическому действию. Поэтому, как только в жизни начинаются серьезные проблемы, причину которых видят в действиях властей, люди выходят на улицу. Можно сказать, их готовили к этому с колыбели.
Начало октября 2022 года
Протесты после гибели Махсы Амини длятся уже около трех недель. Я встречаюсь со знакомыми из российского посольства. Они стараются передвигаться по городу очень аккуратно и избегают больших скоплений народа.
— Нет, ну слышал про это? Про делегацию Минниханова? — спрашивает один из дипломатов.
— Президента Татарстана? Ну, приезжал он сюда недавно.
— Да нет, я про другое. С ним в делегации был один человек, который ехал по городу с водителем-иранцем, на обычной машине без дипномеров. Они увидели протесты, остановились. Наш вышел и начал снимать акцию на телефон. К нему побежали представители местных органов, он прыгнул в машину, попытались скрыться. Началась погоня. Иранцы открыли огонь из табельного по машине, три раза попали. После этого наши остановились. Их тут же вытащили. Делегату повязку на глаза и повезли в участок. Там хорошенько избили, и только потом выяснили, что он с Миннихановым приехал. После чего отпустили.
— Ничего себе история. А посольство чего?
— Они сначала было возмутились, ноту написали, но потом иранцы их как-то убедили не поднимать шума. Нет, ты представляешь, они избили члена официальной делегации главы субъекта РФ, и им все сошло с рук! Канал обратной связи
Парадокс иранских протестов не только в том, что люди здесь, несмотря на все риски и опыт жизни в автократии, регулярно протестуют, но и в том, что долгое время власть на протесты реагировала — не только дубинками и слезоточивым газом. Уличные акции в Исламской республике стали своеобразной формой диалога между государством и обществом. После массовых выступлений правительство клеймило протестующих врагами, разгоняло, сажало, но позже понемногу делало шаги навстречу. Правда, обычно не сразу.
«Зеленое движение» 2009 года вывело на улицы Тегерана сотни тысяч людей, выступивших за пересчет результатов выборов, которые, как уже упоминалось, скорее всего были сфальсифицированы. Это был протест городского класса, уставшего от радикализма Ахмадинежада. Протест подавили, несколько десятков людей погибли, многие оказались в тюрьмах. Лидера выступлений, проигравшего кандидата от реформистского лагеря Мир-Хосейна Мусави, посадили под домашний арест. Но уже к следующим выборам Совет стражей конституции допустил реформиста Хасана Рухани, открыто выступавшего за либерализацию системы и диалог с США. Более того, власти, осознав потенциальные риски, отказались от массовой подтасовки результатов на выборах. В результате Рухани триумфально выиграл президентскую гонку 2013 года, да и в 2017 году, пусть и при меньшем воодушевлении населения, победил соперника-консерватора. То есть давление общества на власть в конце 2000-х привело к заметным результатам. Исламской республике пришлось скорректировать политический курс.