Всем спокойной ночи
Шрифт:
— Мне нужно идти. Может, Мишель оставила дома сообщение.
«А может, тебе пора начать обзванивать красавчиков из рекламы шампуня?» — злорадно подумала я.
Я открыла ему дверь, впустив в комнату свет из коридора. Эван медленно встал с кровати, и я двинулась за ним. У самого порога он повернулся ко мне и попытался что-то сказать. Я занялась чем-то у кухонной раковины, чтобы не смотреть на него, и открыла оба крана на полную силу, чтобы не слышать.
За следующие три часа я перебрала свой шкаф, затолкала в мешки для мусора все вещи, что были
В шесть часов приняла душ, оделась, побросала в рюкзак кое-какую одежду и чистое белье. Вытащила пальто из шкафа, шапку и шарф и перчатки. Проверила, взяла ли с собой кошелек и мобильник, и вынула паспорт из коробки из-под обуви в шкафу.
Я вышла из квартиры, миновала коридор, постояла перед дверью Эвана, сжала трясущиеся руки в кулаки и досчитала до десяти, давая ему еще один последний шанс выйти ко мне, сказать, что был не прав, сожалеет, любит меня больше, чем когда-либо любил ее, что нам суждено быть вместе, и я — его единственная.
Дверь осталась закрытой.
Я заставила себя подойти к лифту, нажать кнопку и выйти на холодную темную улицу. Поймала такси на углу Гринвич и Джейни-стрит. «Куда поедем, дорогуша?» — спросил таксист. «Аэропорт Кеннеди», — ответила я.
Я прижалась лбом к холодному стеклу окна и смотрела на город: автобусы и такси, мусорные баки, переполненные пустыми зелеными бутылками из-под шампанского и лентами серпантина. В сточных канавах валялись скомканные поролоновые банданы с надписью «Счастливого Нового года».
Стойка «Бритиш Эйрлайнс» работала. Своей кредиткой я оплатила первый рейс в Хитроу.
Моя мать находилась в Лондоне, и даже если бы она не стала разговаривать со мной и утешать меня, Лондон оказался первым местом, пришедшим мне в голову.
И самым отдаленным, куда я могла сбежать.
Глава 18
На следующий день я накормила детей ленчем и уложила их поспать (мальчики действительно спали, а Софи тихонько лежала в своей кроватке, перелистывая «Вог», который она убедила меня взять для нее в библиотеке).
Я зашла на сайт, один из немногих 1700 сайтов, блогов и онлайн-журналов, утверждающих, что консервативная блондинка, самая свежая любимица массмедиа, на самом деле глупа, тупа, всегда не права, дезориентирована, слишком амбициозна, очень любит себя, опасна для женщин всего мира и несет личную ответственность за гибель феминизма в новом тысячелетии и за нарушения питания у молодых девиц.
Именно этот сайт первым сообщил, что Китти Кавано писала за Лору Линн Бэйд. На главной странице была размещена нелестная фотография Лоры с дьявольскими рожками, торчащими из гривы блондинистых волос и мультипликационными языками пламени. В самом низу страницы жирным шрифтом восемнадцатым размером красными буквами бежали слова: «Лгунья, лгунья! На воре и шапка горит: раскрыта тайна — кто писал за Лору Линн Бэйд!»
Я щелкнула «Пропустить заставку», и передо мной открылся список всех
Я медленно прошлась вниз по списку, делая заметки, выписывая биографические данные — девичья фамилия Китти (Верри), город, где она родилась (Истхем, Массачусетс, как на открытке, которую я видела). Внизу страницы была еще одна ссылка. «Информация, нажимать здесь». Когда я щелкнула по этой ссылке, открылся e-mail с уже вбитым адресом tara@radicalmamas.com. В строке «Тема» было написано: «Запрос информации». Я стерла слово «информация» и оставила только «запрос».
Было пятнадцать минут четвертого, а значит, у меня оставалось всего лишь пятнадцать минут до того момента, когда Софи разбудит братцев, и вся троица спустится вниз, потребует еды или поехать в парк, или, господи спаси и помилуй, снова поиграть в «Карамельную страну».
«Здравствуйте, — напечатала я. — Я…»
Пальцы замерли над клавиатурой. Что я, собственно, собой представляю? «Замужняя мать троих детей, сидящая, как в ловушке, в пригороде Коннектикута, пшеничного пояса Америки, у которой слишком много свободного времени и которая просто наткнулась на мертвое тело своей соседки…» — единственное, что пришло мне на ум.
«Я аспирантка, изучаю гендерные проблемы, — напечатала я, решив, что в какой-то период моей жизни это было правдой. — Мое исследование представляет собой феминистскую критику использования труда писательниц-невидимок, поскольку это не что иное, как санкционированное обществом самоуничтожение женщины». Вот так. Звучит настолько бессмысленно, что в итоге может оказаться и правдой.
«Хотела бы задать вам несколько вопросов о Лоре Линн Бэйд и Китти Кавано. Вы можете связаться со мной по этому телефону от 8:30 до 11:45 по понедельникам, средам и пятницам». Я указала номер своего телефона, напечатала подпись и отослала по электронной почте.
Софи брела вниз по лестнице, зажав Страшилу под мышкой, братья тянулись за ней, отставая на пару ступенек.
— Ноноко, — потребовала она. Ее детское словечко для «молоко».
Я подхватила Софи на руки и понюхала волосы, ожидая ощутить милое невинное дуновение «Джонсон энд Джонсон. Нет больше слез». Вместо этого в нос мне ударил запах чего-то дорогого и скорее всего французского, поскольку Софи обожала отрывать образцы парфюма из модных журналов.
Зазвонил телефон. Я прижала трубку под подбородком и перекинула Софи на бедро.
— Алло?
— Понедельник, среда, пятница от 8:30 до 11:45? — услышала я удивленный молодой женский голос. — Я просто обязана была позвонить немедленно, чтобы выяснить, не в тюрьме ли вы сидите.
— Нет, не в тюрьме.
Я помогла Софи и мальчикам забраться в их высокие стульчики и направилась к холодильнику достать что-нибудь поесть.
— Нет, я… заочница с тремя детьми, и в это время они в садике, — объяснила я, вынимая три стаканчика с пудингом и плюхая их на стол.
— Трое малышей в садике…