Всемирный следопыт, 1928 № 08
Шрифт:
Первым пришел в себя Симон. Ему показалось, что он лежит на мягкой постели. Вокруг царит странная тишина… Что-то мерно постукивает вдали; шум этот то замирает, то снова усиливается. «Что это значит? — думает Симон. — Вероятно, это мне снится!» — и он силится проснуться…
Он поднимает
«Где я, и что это такое?» — думает доктор.
Он вскакивает на ноги.
На верхней койке, расположенной над ним, лежит человек.
Симон приближает свое лицо к спящему.
Ноги его трясутся от волнения. Мысли путаются в голове. «Не сойти бы с ума!» — думает он.
Перед зеркальным умывальником тазу стоит графин с водой. Симон хватает его и делает несколько глотков. Вода освежает доктора. Он снова подходит к койке. Теперь нет уж сомнения— человек, лежащий на верхней койке, — Леру.
Симон не будит товарища. Он ложится на свою постель и, устремив глаза вверх, думает: «Где мы? Кто наши спасители— друзья или враги?»
Мерный такт, отбиваемый винтами, свидетельствует о том, что они находятся на пароходе. Их вытащили из воды и поместили в пассажирскую каюту. Враги не поступили бы так…
Наверху пробили склянки [31] ). Три часа ночи. Вдруг Леру громко застонал. Симон бросился к нему.
— Леру, это я— Симон!.. Мы спасены, товарищ!..
31
«Бить склянки» — морское выражение, обозначающее удары в колокол, отмечающие определенные часы (в прежнее время на кораблях употреблялись песочные часы, состоявшие из двух склянок с пересыпавшимся из одной в другую через узкое отверстие песком).
Леру смотрел на него, широко открыв глаза. Его губы подергивались блуждающей улыбкой.
— Черепахи, смотри, черепахи!.. — указывая пальцем в угол каюты, проговорил он. — Какие они огромные!.. Симон, — голубчик, акула! Меня хватает акула!..
Его глаза выражали смертельный ужас.
— Успокойся, Леру, успокойся, милый! — говорил Симон, гладя товарища по всклокоченной голове и стараясь уложить его обратно на койку. Когда он успокоился и положил голову на подушку, Симон заметил, что волосы товарища были совершенно седые.
Он ни на минуту не отходил от Леру. Тот лежал без движения на спине, временами приподнимал голову и со страхом смотрел в угол каюты.
— Смотри, акула! — шептали его губы.
На рассвете в каюту вошел помощник капитана.
— Нам все известно, — сказал он, обращаясь к Симону. — Вы — доктор Симон, бежавший с Чортова острова. Позвольте пожать вам руку, доктор! Моя фамилия — Санчес. Вы — под флагом республики Венецуэлы, и вам не о чем беспокоиться. Как ваш товарищ?
— Боюсь, что у него нервная горячка, — ответил Симон.
— Я сейчас пришлю судового врача, и мы переведем больного в лазарет. Как вы себя чувствуете?
— Я совершенно здоров. Где вы нас подобрали, сеньор Санчес?
— Между островами Табагос и Тринидадом. Мы идем в Пуэрдю-Кабелио. Ваша удивительная лодка — с нами. А ведь вам повезло, доктор! Не подбери мы вас, вы неизбежно попали бы в руки английской полиции и снова очутились бы на островах Спасения. Впрочем, вряд ли вы продержались бы еще несколько часов. Мы нашли вас
— Вы очень добры, сеньор Санчес. Но разрешите еще вопрос: как отнесется к нам ваше правительство?
— Наша республика не выдает политических преступников. В этом отношении мы еще не доросли до Европы и Соединенных Штатов. Со временем и мы, конечно, испортимся, но пока вы у нас будете в полной безопасности.
В тот же вечер, сидя на палубе, окруженный любопытными пассажирами, доктор Симон рассказывал о своих необыкновенных приключениях и об ужасах, которым подвергаются заключенные, томящиеся в каторжных тюрьмах французской Гвианы, в Кайене и на островах Спасения.
На другое утро Леру почувствовал себя лучше. Он перестал бредить. Узнал своего товарища и попросил есть.
В тот же вечер они высадились в порте Кабелио.
— Ну, что, Леру, — сказал доктор, — не прав ли я был, когда говорил тебе, что мы будем на свободе? А все — благодаря моим черепахам! Без их панцыря никогда мне не удалось бы сделать такого прочного бота!..
ЗА НЕРПОЙ
На жизни байкальских зверобоев
Рассказ Е. Кораблева [32] )
Осторожно объезжая высокие торосы [33] ) и широкие щели на льду, крепкая, сильная лошадь сама выбирала себе дорогу. Двое, сидевшие в санях, дремали под равномерное поскрипывание полозьев, видимо, совершенно положившись на своего коня. Один из них, молодой, чернобородый, даже похрапывал. Другой — старик с седой бородкой клинышком, время от времени тяжело открывал глаза и острым взглядом ощупывал ледяные просторы «священного» моря.
32
В издании «Земля и Фабрика» вышли следующие книги того же автора: «Четверо и Крак» (104 стр., ц. 75 к.) и «У пяти ручьев» (288 стр., ц. 1 р. 70 к.). Подписчикам «Следопыта» — скидка 30 %.
33
Нагромождение льдин, стоящих отвесно или под углом, иногда высотой до трех метров.
Уже вечерело. И хотя стоял апрель, когда дни значительно прибавляются, но разглядеть что-нибудь впереди было трудно — мешал легкий туман, поднимавшийся с моря. После нескольких напрасных усилий старик тоже погрузился в дремоту.
Больше тридцати лет промышлял он здесь, около Ушканьих островов, и знал эти места, как свои пять пальцев. Но сегодня из-за тумана никак не мог определить, проехали ли они то опасное место, где ежегодно около весны появлялись «пропарины». В этой мгле ничего не разберешь. «Сивка учует, — решил он, в конце концов. — Да и лед нынче толст. Авось…»