Всеобщая история

Полибий

3. Морское сражение между Филиппом и союзниками.

Начало сражения дано было с корабля Аттала; тотчас за ним, не дожидаясь приказа, вступили в бой с обеих сторон все прочие близстоявшие корабли. Аттал схватился с восьмипалубным судном ¹⁶, нанес ему в подводную часть ¹⁷меткий удар и наконец затопил его, невзирая на упорное сопротивление, оказанное противниками с корабельной палубы. Напротив, военачальнический десятипалубный корабль Филиппа сделался добычею неприятеля, чего никто не ожидал. Дело было так: корабль, когда на него набежала триемиолия, нанес ей сильный удар в середину туловища, ниже подворки верхнего ряда весел ¹⁸, и был захвачен ¹⁹ею, ибо кормчий был уже не в силах сдержать стремительное движение своего корабля. Судно повисло на десятипалубном корабле, который поэтому был стеснен в своих движениях до беспомощности. В таком положении на корабль напали два пятипалубника, пробили его с двух сторон и затопили как самое судно, так и находившихся на нем людей; в числе этих последних был и наварх Филиппа Демократ. В это самое время два брата, Дионисодор и Динократ, начальники кораблей у Аттала, попали тоже в трудное положение в морском деле, один, столкнувшись с семипалубным судном, другой — с восьмипалубным. При столкновении с восьмипалубным судном корабль Динократа получил повреждение в той части, которая была над поверхностью

моря, потому что нос его был сильно поднят ²⁰; со своей стороны Динократ пробил неприятельский восьмипалубник в подводной его части ²¹, но первое время никак не мог отделиться от него, хоть много раз и пытался повернуть свой корабль назад. Так как и македоняне дрались мужественно, то Динократ очутился в величайшей опасности. На помощь своему кораблю поспешил Аттал и нападением на неприятельский корабль разнял сцепившиеся суда. Динократ был спасен каким-то чудом, между тем как вся команда неприятельского судна пала в мужественной борьбе, а самое судно, опустелое, покинутое людьми, досталось в руки Аттала. Что касается Дионисодора, который с ожесточением устремился на врага, чтобы поразить его носом своего корабля, то ему не удалось даже нанести удар, и корабль его, пробегая мимо неприятеля, потерял правый ряд весел ²², изломались и подставки под башнями ²³. Тотчас корабль со всех сторон был окружен врагами, и среди криков и шума погибла вместе с судном вся команда; только Дионисодор с двумя товарищами спасся вплавь на подоспевшую на помощь триемиолию.

4. Выгоды обеих сторон.

На прочих кораблях битва шла с равным успехом: насколько Филипп превосходил противника численностью челнов, настолько же многочисленнее были палубные суда у Аттала. На правом крыле Филиппа дела приняли такой оборот, что исход битвы оставался совершенно неизвестным; Аттал, напротив, имел больше оснований рассчитывать на победу. Что касается родосцев, то вначале по выходе из гавани они находились, как сказано выше ²⁴, далеко от неприятеля, но суда их были гораздо быстрее неприятельских, и потому родосцев настигли задние корабли македонян. Сначала родосцы нападали на убегающие суда с кормы и ломали их весла; но когда корабли Филиппа начали оборачиваться на защиту сражающимся и запоздавшая в пути часть родосцев соединилась с Феофилиском, тогда оба флота, выстроенные в линию носами вперед, отважно пошли друг на друга, возбуждаемые звуками труб и криками. Если бы македоняне не поместили челнов между палубными судами, то морская битва была бы кончена легко и быстро; а этот строй мешал успеху родосцев во многих отношениях. Первая же схватка расстроила усвоенный вначале боевой порядок, и все сражались как попало. Поэтому родосцам трудно было пробиваться между неприятельских судов, поворачиваться с кораблями и вообще пользоваться своими преимуществами, между тем как челны то налегали на весла и задерживали движения их, то направляли удары на носы и кормы родосцев, чем мешали работе кормчих и гребцов. При столкновениях с неприятельскими судами на боевой линии родосцы прибегали к следующему приему: глубоко погружая передние части своих судов, они получали удары над водою, тогда как неприятельским судам причиняли непоправимые повреждения под водою. Однако такие случаи были редки, потому что македоняне, как только завязывалась правильная битва, храбро отбивались со своих палуб, и родосцы уклонялись от схватки с кораблями. Чаще они проходили между неприятельских судов, ломали весла их, а через то самые суда делали негодными; потом родосцы опять огибали их и нападали на одни суда с кормы, на другие сбоку как раз в то время, как те оборачивались, — или пробивали их, или всякий раз портили какую-нибудь из необходимых принадлежностей. Так-то сражаясь, родосцы уничтожили множество неприятельских кораблей.

5. Отличившиеся отдельные корабли.

В битве больше всех отличились три пятипалубника родосцев: один военачальнический, на котором находился Феофилиск, другой тот, которым командовал Филострат, и третий, на котором кормчим был Автолик, а начальником Никострат. Так, этот последний корабль напал на неприятельский и в туловище его оставил свой нос; прободенный корабль затонул вместе с людьми, а Автолик и его товарищи, окруженные врагами, первое время, пока вода набиралась в корабль через носовую часть, храбро защищались, наконец Автолик был ранен и в вооружении бросился с корабля в море, и прочие воины пали в отважном бою. Подоспевший в это время с тремя пятипалубниками Феофилиск не мог спасти корабля, уже наполнившегося водою, но ему удалось пробить два неприятельских судна и воинов их сбросить в море. Вскоре столпились вокруг него многочисленные челны и палубные суда, причем Феофилиск потерял большую часть храбро сражавшихся воинов, а сам получил три раны и только с трудом после отчаянного сопротивления спас собственный корабль, когда Филострат оказал ему помощь и храбро вмешался в происходившую на месте битву. Вернувшись к своим кораблям, Феофилиск с новым жаром бросился на врага, ослабленный телом после ран, но еще с большею отвагою и смелостью в душе, чем прежде.

Таким образом, происходило два морских сражения ²⁵, вдали одно от другого, а именно: правое крыло Филиппа, согласно первоначальному плану постоянно державшееся вблизи берега, находилось недалеко от Азии, а левое сражалось с родосцами близ Хиоса, так как для оказания помощи задним кораблям крылу этому необходимо было обернуться.

6. Неосторожность Аттала и притязание Филиппа на победу.

Однако на правом крыле решительный перевес одерживал Аттал и уже приближался к тем небольшим островам, у которых стоял на якоре Филипп в ожидании развязки. Но в это время Аттал заметил, что один из его пятипалубников находится вдали от места сражения, поврежденный неприятельским судном и им уже затопляемый; он поспешил к судну на помощь в сопровождении двух четырехпалубников. Когда неприятельское судно бежало, направляясь к суше, Аттал погнался за ним с чрезмерным рвением, увлекаемый желанием захватить корабль. Тогда Филипп, видя, что Аттал далеко отошел от своих, устремился на него с четырьмя пятипалубными и тремя полуторными судами и еще со стоявшими вблизи челнами, отрезал его от его собственного флота и тем вынудил пристать с кораблями к суше в большом страхе за свою жизнь. Вслед за сим царь вместе с корабельною командою бежал в Эрифры, а суда с царскими пожитками достались Филиппу. При этом Аттал употребил некоторую хитрость: великолепнейшие из царских пожитков он велел выбросить на корабельную палубу, и первые македоняне, подошедшие сюда в своих челноках, при виде множества кубков, пурпурных одежд и соответствующих принадлежностей к ним накинулись на эти предметы и не думали более о преследовании врага. Благодаря этому Аттал имел возможность благополучно укрыться в Эрифры, а Филипп, хотя в главном сражении потерпел большую неудачу, но, ободренный несчастным приключением с Атталом, снова появился на море, быстро собрал свои корабли и убеждал воинов не падать духом, потому что в морской битве победа осталась за ними. В самом деле, у воинов явилось подозрение, что Аттал погиб, основанное на том, что Филипп тянул за собою царское судно на канате. Только Дионисодор угадывал, что случилось с Атталом, поднял сигнал и созвал свои корабли. Быстро собрались к нему корабли, и Дионисодор отплыл беспрепятственно к якорным стоянкам, что

в Азии. В то же самое время македоняне, сражавшиеся против родосцев и уже давно теснимые неприятелем, стали уходить с поля сражения, отступая частями и притом с таким видом, как будто они торопятся подать помощь собственным судам. Часть неприятельских кораблей родосцы потянули за собою, другую часть раньше пробили носами своих кораблей и отступили к Хиосу.

7. Потери обеих сторон.

В битве с Атталом Филипп потерял по одному кораблю десятипалубному, девяти-, семи- и шестипалубному, кроме того, десять крытых судов и три триемиолии, наконец, двадцать пять челнов вместе с командою. В сражении с родосцами потеряно крытых судов десять и около сорока челнов; два четырехпалубника и семь челнов с командою уведены неприятелем. У Аттала затоплены были одна триемиолия и два пятипалубника, и неприятелем захвачены два четырехпалубника и судно самого царя. Родосцы потеряли два пятипалубника и один трехпалубник, но ни одно судно их не попало в руки неприятеля. Из числа воинов пало родосцев около шестидесяти человек, Атталовых воинов около семидесяти, тогда как Филипп потерял тысячи три македонян и до шести тысяч команды. В плен было взято македонян и союзников тысячи две и до семисот человек неприятелей ²⁶.

8. Ближайшие последствия Хиосской битвы.

Таков ²⁷был конец морского сражения при Хиосе. Филипп присваивал победу себе на двояком основании, во-первых, потому что загнал Аттала на сушу и завладел его кораблем, во-вторых, потому что бросил якорь у так называемого Аргенна ²⁸, то есть как бы утвердил стоянку на обломках кораблей. Согласно с этим вел себя Филипп на другой день, когда собрал корабельные обломки и велел поднять с поля битвы трупы, какие можно было еще распознать, дабы тем усилить видимость победы. Что сам он вовсе не считал себя победителем, в этом скоро изобличили его родосцы и Дионисодор. Так, на другой же день, когда царь был озабочен еще этими самыми мероприятиями, они условились между собою через вестников, пошли на царя и выстроили в боевую линию свои корабли; но должны были ни с чем отплыть обратно к Хиосу, потому что против них не вышел никто. Между тем Филипп, которому до сих пор не доводилось ни на суше, ни на море понести в одном деле такие потери людьми, был весьма огорчен случившимся, и мужество его сильно убавилось; только перед другими он старался всеми способами скрывать свое настроение, хотя при таком положении дела сохранить спокойствие духа было невозможно. Не говоря обо всем прочем, один вид того, что было после сражения, наводил ужас на всякого. Потери людьми были столь велики, что весь пролив ²⁹тогда же, во время битвы, покрылся мертвыми телами, кровью, вооружением, обломками кораблей, а в следующие за сим дни можно было видеть все это беспорядочно нагроможденное кучами на морских берегах. Такое зрелище повергало в тяжелое смущение не одного Филиппа, но и всех македонян.

9. Смерть Феофилиска от ран.

Феофилиск на один день пережил битву и, написав о ней на родину, назначив на свое место военачальником Клеонея, скончался от полученных ран, — доблестный боец с достойным умом. Не решись он предупредить Филиппа нападением, то в страхе перед отвагою царя все пропустили бы благоприятный момент. Теперь, начав войну, он вынудил родной город поднять оружие благовременно, вынудил и Аттала не медлить более и не тратить времени на военные приготовления, но смело начинать войну и идти в битву. Поэтому родосцы поступили справедливо, когда оказали ему и после смерти такие почести, которые возбуждали к борьбе за родину ³⁰не современников только, но и потомков.

10 ³¹ . Филипп после битвы при Ладе.

...После битвы при Ладе ³², когда родосцы удалились с поля войны, а Аттал еще не воссоединился с союзниками, Филипп имел полную возможность пройти морем в Александрию. После этого всякому стало ясно, что Филипп поступил так в состоянии умопомрачения. Что же остановило его в этой решимости? Природа вещей, ничто другое. По временам многие простирают издали руки к невозможному, соблазняемые блеском надежд: ибо у каждого из нас чувство царит над рассудком. Но потом, когда приближается исполнение, люди опять без всякого основания отступают от своего решения, ибо трудности и препятствия, какие встречаются на пути, помрачают и обманывают их рассудок ( Сокращение ватиканское, Сокращение) .

11. Филипп в Карии.

...После этого Филипп сделал несколько напрасных приступов, но городок ³³был огражден сильным местоположением, и потому царь отступил обратно, разоряя крепостцы и окрестные поселения. По удалении оттуда Филипп расположился лагерем под Принасом ³⁴. Быстро изготовил он навесы ³⁵и другие приспособления и повел осаду города при помощи подкопов. Но местность была скалиста, и попытка его не имела успеха, потому Филипп придумал такое средство: днем он велел производить шум под землею, как будто земляные работы ревностно производились, а по ночам сносилась издалека земля и насыпалась у входа в подкоп с целью наводить ужас на жителей города, которые заключали о ходе работы по огромным кучам земли. Сначала принасяне мужественно выдерживали осаду, но потом, когда Филипп прислал объявить, что стена их подперта ³⁶уже на протяжении чуть не двух плефров*, и спрашивал, что они предпочитают, покинуть ли невредимыми город, или всем погибнуть вместе с городом, когда сожжены будут подпорки, принасяне поверили его словам и выдали город ( Сокращение).

12. Иасяне. Рассказы о чудесах.

...Город иасян ³⁷лежит на азиатском берегу в заливе, что между Посейдоновым святилищем в Милетской земле и городом миндян, именуемым у одних Иасским ³⁸, а чаще Баргилийским, по именам лежащих в глубине залива городов. Иасяне с гордостью называют себя колонией первоначально аргивян, потом милетян, так как предки их после потерь людьми в карийской войне призвали к себе сына Нелея ³⁹, основателя Милета. Величина города — десять стадий**. Баргилияне говорят и верят, что изображение Киндиадской ⁴⁰Артемиды, хотя стоит под открытым небом, никогда не покрывается снегом и не орошается дождем; иасяне то же самое рассказывают про Артемиду Астиадскую, о чем сообщают и некоторые историки. Во всем сочинении я решительно и с негодованием восстаю против такого рода сообщений историков. Ибо, мне кажется, все рассказы, выходящие за пределы не только вероятного, но даже возможного, принадлежат к разряду детских побасенок. Так, утверждать, будто некоторые тела, находясь в полосе света, не бросают от себя тени, значит обличить жалкое слабоумие, что и делает Феопомп, когда говорит, что люди, вошедшие в сокровеннейшую часть святилища Зевса в Аркадии, перестают бросать от себя тень ⁴¹. Нечто подобное представляет собою и сообщенное здесь известие. Правда, к некоторым историкам надлежит относиться снисходительно, когда они рассказывают басни о чудесах и подобных предметах для поддержания в толпе веры в божество; но нельзя прощать того, кто переступает эту меру. Быть может, в каждом отдельном случае и трудно определить границу дозволенного, все же не невозможно. Итак, небольшую ошибку или ложь можно простить, но чрезмерную — ни за что, по крайней мере, по-моему ( Сокращение).