Вспомни о Флебе

Бэнкс Иэн

— Я не надеюсь, что ты поверишь, а если поверишь, то не уверена, что тебе это понравится. Я серьёзно. Может, мне всё-таки не стоит…

Голос её звучал почти огорчённо. Хорза тихонько засмеялся.

— Продолжай уж, Йелсон. Ты сказала уже слишком много, чтобы передумать. К тому же подчеркнула, что ты не из тех, кто увиливает. Так что это?

— Я беременна.

Сначала он решил, что ослышался, и уже хотел отпустить шутку по поводу услышанного, но часть его мозга перемотала назад звуки, которые произвёл её голос, и прокрутила их снова. И он понял, что это именно то, что она сказала. Она была права. Он не поверил. Он не мог поверить.

— Не спрашивай, уверена ли я. — Йелсон опустила голову,

поигрывая своими пальцами, и смотрела на них или в тёмный пол. Её обнажённые руки торчали из рукавов скафандра. Она стиснула пальцы. — Уверена. — Она подняла лицо, хотя он всё равно не мог видеть её глаз, а она — его. — Я была права, да? Ты мне не веришь! По-моему, от тебя. Поэтому я тебе и говорю. Я бы ничего не сказала, если бы… если бы ты… если бы это произошло просто случайно. — Она пожала плечами. — Я думала, что ты заподозришь это, когда спросила тебя о дозе излучения, которую мы все поймали… А теперь ты удивляешься, как это могло случиться, верно?

— Ну… — Хорза откашлялся. — Это же в принципе невозможно. Мы… мы ведь относимся к разным видам.

— Объяснение есть, — вздохнула Йелсон, тиская и сцепляя пальцы и глядя вниз, — но я думаю, что оно тебе не понравится.

— Ну-ка, попытайся!

— Это… ну… Моя мать… она жила на скале. На путешествующем астероиде, одном из многих, ты же знаешь. Одном из самых старых; он… ну просто путешествовал вокруг Галактики, возможно, восемь или девять тысяч лет, и…

— Минуточку, — перебил её Хорза, — одном из чьих старейших?

— Мой отец был мужчиной… мужчиной с планеты, где однажды останавливалась эта скала. Мать говорила, что когда-нибудь снова туда вернётся, но так никогда и не вернулась. Я говорила ей, что как-нибудь съезжу туда, только чтобы увидеть его, если он ещё жив… Чистая сентиментальность, я полагаю, но я сказала, что хочу это сделать, и когда-нибудь сделаю, если выберусь из этого дела. — Она опять издала короткий полусмешок-полухрюканье и на секунду отвела взгляд от своих беспокойных пальцев, чтобы посмотреть в тёмную пещеру станции. Потом повернулась лицом к Оборотню, и её голос вдруг зазвучал настойчиво, почти умоляюще. — Я по своему рождению только наполовину из Культуры, Хорза. Я покинула скалу, как только стала достаточно взрослой, чтобы правильно целиться из своего ружья. Я знала, что Культура — неподходящее для меня место. Я наследовала искусственно изменённые гены для межвидового спаривания. До сих пор я никогда над этим не задумывалась. Зачатие вроде бы может произойти при сознательном волевом решении… или хотя бы нужно перестать не хотеть беременности, но на этот раз было не так. Возможно, я как-то ослабила свою бдительность. Это не было сознательным решением, Хорза, правда, не было; ничего подобного мне и в голову не приходило. Это просто случилось. Я…

— И давно ты об этом знаешь? — спокойно спросил Хорза.

— Я знала это ещё на «ВЧВ». За несколько дней до посадки здесь. Не могу точно припомнить. Сначала я не поверила. Но я знаю, что это правда. Послушай… — Она наклонилась ближе к нему, и в её голосе снова послышался умоляющий оттенок, — я могу сделать аборт. Даже от того, что я буду о нём думать, у меня произойдёт выкидыш, если ты хочешь. Возможно, я сделала бы это давно, но ты же мне рассказывал, что у тебя нет ни семьи, ни вообще никого, кто продолжал бы носить твоё имя, и я подумала… моё имя меня не волнует… я думала просто, что ты… — Она замолчала, вдруг откинула голову назад и провела пальцами по коротким волосам.

— Прекрасная мысль, Йелсон, — сказал Хорза. Йелсон немо кивнула и снова начала теребить свои пальцы.

— Я оставляю выбор тебе, Хорза, — сказала она, не глядя на него. — Я могу его сохранить. Могу дать ему расти. Я могу, пока он в этой стадии… Всё зависит от тебя. Возможно, я

просто не хочу быть вынужденной принимать решение; я имею в виду, я не так благородна и самоотверженна, но так уж есть. Тебе решать. Чёрт знает, что за страшную смесь я в себе ношу, но я подумала, что тебе нужно об этом знать. Потому что ты мне нравишься и… потому что… я не знаю… потому что настало время, чтобы я сменила что-то на кого-то. — Она тряхнула головой, и в её голосе зазвучали растерянность, мольба о прощении и смирение — все одновременно. — Или, возможно, потому, что мне хотелось сделать что-то, что нравится мне самой, как обычно. Ох…

Он протянул ей навстречу руки и подошёл поближе. Она вдруг кинулась к нему и крепко обняла. Скафандры делали объятие затруднительным, и Хорзе пришлось изогнуть спину, но он прижал её к себе и нежно начал баюкать взад и вперёд.

— Он будет только на четверть из Культуры, Хорза, если ты этого хочешь. Мне жаль, что я перекладываю решение на тебя. Но если ты не хочешь ничего об этом знать, то я ещё раз подумаю и приму своё решение. Он всё ещё часть меня, поэтому я, возможно, вообще не имела права спрашивать тебя. Я действительно не хотела… — Она тяжело вздохнула. — О Боже, я не знаю, Хорза, я просто не знаю.

— Йелсон… — Он подумал, что хотел сказать. — Мне совершенно наплевать, что твоя мать из Культуры. Мне наплевать, почему случилось то, что случилось. Если ты хочешь взять это на себя, я рад. И если это скрещивание, мне тоже наплевать. — Он немного отодвинул её от себя и посмотрел в темноте на её лицо. — Я чувствую себя польщённым и благодарен тебе. Это хорошая идея. И, как сказала бы ты: к чёрту, что с того?

Он рассмеялся, и она засмеялась вместе с ним, и они крепко обнялись. Он почувствовал в своих глазах слезы, хотя смеялся-то прежде всего над абсурдностью ситуации. Лицо Йелсон лежало на твёрдом плече его скафандра рядом с лазерным ожогом. Её тело немного дрожало.

Позади них на станции легко зашевелился умирающий. Его стоны без всякого эха упали в холод и тьму.

Он ещё немного подержал её в объятиях. Потом она отодвинулась, чтобы посмотреть ему в глаза.

— Остальным не говори.

— Конечно, если ты не хочешь.

— Спасибо, — сказала она. В тусклом свете фонаря скафандра засветился пушок на её лице и волосы на голове, как туманная атмосфера вокруг планеты, на которую смотришь из космоса. Он ещё раз притянул её к себе, не зная, что сказать. Отчасти, конечно, от неожиданности… плюс факт, что то, что существовало между ними, после её саморазоблачения стало настолько важным, что он боялся сказать что-нибудь не то, сделать ошибку. Он не может допустить, чтобы ситуация приняла слишком большое значение, пока не может. Это было, возможно, величайшим комплиментом, какой ему когда-либо делали, но именно его ценность и пугала его, сбивала с толку. У него было чувство, что какое бы продолжение его имени или клана эта женщина ему ни предлагала, он пока не должен возлагать на это надежд. Призрак возможного наследства был всё ещё слишком слаб и где-то даже слишком беспомощен, чтобы тягаться с постоянной морозной полночью этого туннеля.

— Спасибо, Йелсон. Давай сначала доведём до конца это дело, а тогда нам будет легче принять решение. Но даже если ты потом изменишь своё мнение, все равно спасибо.

Это было всё, что он мог сказать.

Они вернулись назад в тёмную пещеру станции. Робот как раз закрывал лёгкой плёнкой недвижное тело Нейсина.

— А, это вы, — сказал он. — Я не видел смысла звать вас. — Он понизил голос. — Все равно вы ничего не смогли бы сделать.

— Доволен? — спросил Оборотня Эвигер, когда они положили тело Нейсина рядом с Доролоу. Они стояли рядом с посадочным мостиком, где Йелсон снова стояла на посту возле лежащего без сознания идиранина.