Вспомни о Флебе
Шрифт:
Когда он открыл глаза, худые люди все ещё пели, сгрудившись вокруг него и загородив телами золотисто-коричневого монстра. С фанатичными лицами, оскаленными зубами, с растопыренными, как когти, пальцами толпа полуголодных поющих людей навалилась на него.
С него сорвали штаны. Хорза пытался сопротивляться, но его крепко прижали к земле. От усталости он, вероятно, был не сильнее любого из них, и его без труда скрутили, перевернули, заломили руки за спину и связали. Потом опутали ноги, загнули их назад, пока ступни едва не достали до ладоней, и коротким ремнём привязали их к запястьям. Голого и спутанного, как животное, которое собирались забить, Хорзу проволокли по горячему песку мимо едва горевшего костра, потом подняли и надели на торчащий в песке короткий кол, пропустив его между спиной и связанными руками и ногами. Колени, на которых покоилась
Громадную гору плоти, которую мужчина — мистер Один — назвал «пророком», опустили у костра. Мистер Один встал сбоку от толстяка, повернув к Хорзе грязное лицо с глубоко посаженными глазами. Золотой гигант на носилках хлопнул круглыми ладонями и сказал:
— Добро пожаловать, чужак, дар моря. Я… есть большой пророк Фви-Зонг.
Необъятное создание говорило на самой примитивной форме марайна. Хорза открыл было рот, чтобы назвать своё имя, но Фви-Зонг продолжал:
— Ты есть посланный во время наши испытания на приливе пустота кусок человеческий мясо, выплюнутый из отвратительный помои плод, лакомство для делёжка в честь наша победа над ядовитый извержения неверия! Ты быть знак фатум, который мы сказать наше спасибо! — Громадные руки Фви-Зонга поднялись, и на плечах по обеим сторонам башнеподобной головы заколыхались складки жира; они едва не закрывали уши. Фви-Зонг что-то пропел на незнакомом языке, и толпа несколько раз повторила фразу.
Отягощённые жиром руки снова опустились.
— Ты быть соль земли, дар моря. — Густой, как сироп, голос снова заговорил на марайне. — Ты быть знак, благословение фатума. Ты быть один, кого должно быть много, один-единственный, кто должен стать разделённый. Твой станет быть тот полученный дар, благословенный красота причастия!
Не в силах вымолвить ни слова, Хорза растерянно уставился на гиганта. Что следует отвечать таким людям? Хорза откашлялся, все ещё надеясь, что что-нибудь придёт в голову, но Фви-Зонг опять не дал ему заговорить.
— Слушай же, дар моря, что мы быть пожиратели, пожиратели пепел, пожиратели грязь, пожиратели песок и деревья, и трава, простейшие, самые возлюбленные, самые истинные. Мы стараться готовить себя к наш день испытаний, и сейчас этот день есть прекрасно близко! — Голос золотисто-коричневогв пророка стал пронзительным. Он развёл руки, и складки жира снова заколыхались. — Так гляди на нас, которые ждать время восхождения с эта мёртвая равнина, с пустые животы и внутренности, с голодные души!
Мягкие ладони Фви-Зонга шлёпнули друг о друга. Пальцы переплелись, как большие раскормленные черви.
— Если мне будет позволено… — прохрипел Хорза, но гигант снова заговорил, обращаясь к грязной толпе, и его голос забулькал над золотым песком, кострами и мрачными, исхудавшими людьми.
Взгляд Хорзы побрёл над широким берегом к такому далёкому космическому парому с открытыми дверьми. И чем дольше он глядел на паром, тем твёрже в нём была уверенность, что это машина Культуры.
Никаких определённых признаков не было, но его уверенность с каждым мгновением крепла. Вероятно, он был сорока или пятидесятиместным — как раз достаточно, чтобы забрать всех виденных им на острове людей. Он не казался особенно новым и скоростным и, по-видимому, был совсем невооружен, но что-то в этой простой и функциональной конструкции выдавало Культуру. И телега, которую тащат животные, и автомобиль, спроектированные Культурой, несмотря на бездну времени между эпохами, которые они представляли, все равно имели бы что-то общее. Хорзе бы помогло, если бы Культура нанесла какую-нибудь эмблему или надпись, но она, бессмысленно избегая всякой помощи и нереалистичная до крайности, отказывалась доверять символам. Она стояла на том, что она такая, какая есть, и не нуждается ни в каких внешних признаках. Культура была каждым отдельным принадлежащим ей человеческим или машинным существом, но вовсе не их единством. Сама её суть не позволяла ей связать себя оковами каких-либо законов, обнищать деньгами или пойти за вождями в безумие, и точно так же она была неспособна неверно представить себя с помощью каких-либо символов.
И всё же, несмотря на это, Культура имела группу символов, которыми очень гордилась, и Хорза не сомневался, что машина перед его глазами, если она действительно была
Была ли она как-то связана с этой массой плоти, все ещё что-то говорившей исхудавшим людям вокруг костра? Вряд ли. Слишком примитивным был марайн Фви-Зонга. Хорза и сам не владел в совершенстве этим языком, но знал его вполне достаточно, чтобы понимать, с каким трудом пользовался им Фви-Зонг. Кроме того, не в обычаях Культуры одаривать своими машинами религиозных безумцев. Может, паром здесь для того, чтобы эвакуировать этих людей? Доставить их в безопасное место, когда высокотехнологичное дерьмо Культуры ударит по Вавач-орбитали, этому вращающемуся вентилятору? Чувствуя, как испаряется последнее мужество, Хорза сказал себе, что скорее всего так и есть. Значит, уйти нет никакой возможности. Или эти сумасшедшие принесут его в жертву, или паром Культуры доставит его в плен.
Он уговаривал себя не думать о худшем. В конце концов, сейчас он выглядел Крайклином, и весьма маловероятно, что электронные мозги Культуры смогут правильно восстановить все связи между ним, «ВЧВ» и Крайклином. Даже Культура не всемогуща. Но… вероятно, они знали, что он был на «Руке Бога 137», вероятно, знали, что он ушёл от них, вероятно, знали, что «ВЧВ» тогда был в том секторе космоса. (Он вызвал в памяти статистические данные, которые Ксоралундра с упрёком приводил капитану «Руки». Да, конечно, контактный корабль выиграл бой… Ему вспомнились плохо функционирующие двигатели-деформаторы «ВЧВ». Они должны были производить такой килевой след, который любой хоть немного уважающий себя контактный корабль Культуры мог заметить с расстояния сотен светолет…) Проклятие, эти мозги вполне могут быть способны на такое. Возможно, они проверяют каждого, кого вывозят с Вавача. Они могут установить это за считанные секунды с помощью одной-единственной клетки тела, одной чешуйки кожи, единственного волоска. Насколько известно, у них уже есть пробы его тела. Микроскопический летательный аппарат, посланный вон с того шаттла, мог собрать крошечные кусочки его тканей… Хорза повесил голову. Мышцы затылка заболели в сговоре со всем остальным разбитым, измученным, смертельно уставшим телом.
Хватит! — приказал он себе. Хватит изображать неудачника! Ты слишком себя жалеешь. Выкручивайся! Ведь при тебе все ещё твои зубы и ногти… и мозг. Дождись подходящего мгновения и…
— Потому что смотрите, — продолжал Фви-Зонг, — безбожники, всеми ненавидимые, презираемые презренными, атеисты, преданные анафеме, послать нам этот инструмент пустоты, вакуума… — При этих словах Хорза поднял голову и увидел, что Фви-Зонг показывал на паром. — Но мы есть непоколебимы в наша вера! Мы противостоять соблазны пустоты меж звёзд, где жить безбожники, преданные анафеме вакуумом! Мы остаться часть того, что есть часть нас самих! Мы никогда не вступить в союз с великий кощунство, который есть материальность. Мы стоять, как скалы и деревья — крепко укоренившись, прочно, железно, несгибаемо! — Фви-Зонг снова раскинул руки, голос его гремел. Мужчина с резким голосом и грязной светлой кожей что-то прорычал сидящим, и они зарычали в ответ. Пророк улыбнулся Хорзе через костёр. Скривившийся в улыбке рот Фви-Зонга образовал тёмную дыру, из которой выпирали четыре маленьких клыка. Они блеснули в солнечном свете.
— Вы со всеми гостями так обращаетесь? — Хорза очень крепился, пока не закончил фразу, и только потом закашлялся. Улыбка Фви-Зонга исчезла.
— Ты не есть гость, дар моря. Ты выигрыш, который мы получить и который я пользоваться. Добыча из моря и солнца, и ветра, который послать нам фатум. Хи-и-хи-и. — Улыбка Фви-Зонга вернулась вместе с каким-то девичьим хихиканьем, и большая ладонь приподнялась, чтобы прикрыть пухлые губы. — Фатум признать свой пророк, посылать ему лакомство! И это тогда, когда некоторый в мой стадо иметь задний мысли! Эй, мистер Один?
Голова-башня повернулась к тонкой фигуре бледного мужчины, стоявшего рядом с гигантом. Мистер Один кивнул.
— Фатум наш садовник и наш волк. Он уничтожает слабых в честь сильных. Так говорил пророк.
— А слово, что умирать во рту, жить в ушах. — Фви-Зонг снова повернул голову к Хорзе. Наконец-то, подумал Хорза, я знаю, что он мужчина. Что бы для меня это ни значило.
— Могущественный пророк, — сказал мистер Один. Фви-Зонг улыбнулся шире, но продолжал смотреть на Хорзу. — Дар моря должен увидеть судьбу, которая его ожидает, — продолжал мистер Один. — Может быть, этот предатель и трус Двадцать Семь…