Встреча с мечтой
Шрифт:
– Вы снились мне. – Подбородок Майкла уперся ей в бровь, и его низкий голос громыхал где-то сверху.
– Это наверняка от подгоревшего рагу. Такое блюдо, вероятно, не вызывает ничего, кроме ночных кошмаров.
Майкл молчал несколько мгновений, и Грейс была уверена, что он сменит тему разговора.
– Мне снилось, что я скачу к яблоневому саду в раю. Грейс тяжело сглотнула, не в состоянии сказать что-нибудь.
– И ты лежишь под одной из яблонь, – он убрал прядь волос с ее лица, – в одной руке книга, в другой – яблоко, вся в задумчивости… Но явно ждешь…
–
– Правда?
– Это о том, как Ева, в союзе со змеем, соблазнила Адама.
Грейс удалось немного отдвинуться от Майкла, создав между ними небольшое пространство, и она выбрала этот момент, чтобы постараться убрать его руку со своего бедра. Но при этом ее пальцы соскользнули в область паха и коснулись… О Господи!…
– О, ради всего святого, женщина… – болезненно простонал Майкл, сцепив зубы, и его стон был скорее похож на свистящий шепот. – Соблазни меня опять или скажи, что я бесчувственный вол. Напомни, что у тебя рана или что ты любишь этого бестолкового Брауна. Только ради всего святого, дорогая моя, делай что-нибудь, что угодно, пока я не выпрыгнул в окно и не выкупался в снегу.
Рука Грейс замерла, словно парализованная, когда она коснулась восставшей плоти. Она понимала, ни минуты не сомневаясь, что он ничего не станет делать без ее безоговорочного согласия, и это еще больше затрудняло положение Грейс.
Интуитивно она понимала, что ей предоставлялся шанс узнать ответы на некоторые греховные вопросы, которые давно не давали ей покоя. Как только она покинет затерявшийся домик незнакомца она может никогда больше не найти эти ответы.
И все же было бы намного легче, если бы он не бросил ей вызов и не предоставил выбор. Она подумала, что он мог просто прижаться к ее губам, и она послушно примет то, что он сделает с ней. Точно так, как поступала в супружеской постели. И потом она, наконец, поймет, какими могут быть отношения с мужчиной, если он не старый и не больной, с мужчиной, обладающим непревзойденной сексуальной силой, и простым откровенным словам которого она верила больше, чем любой красноречивой шутке, услышанной в Лондоне.
О, как это все неправильно, как грешно!
Что она должна делать? Она, естественно, не могла выразить словами, что одобрила бы это. Ведь такие слова нарушали бы все правила приличия, которые прививались ей с самого рождения.
Грейс почувствовала, как дрожит его крепкое тело.
Судя по его частому дыханию, которое она ощущала на своем плече, он страдал. И Грейс внезапно отбросила многочисленные условности благопристойного поведения, которые всегда сдерживали ее.
– Простите, если я причинила вам боль своим прикосновением… Ну вот. – Грейс замолчала, расстроившись, потом немного приподняла подбородок и скромно поцеловала Майкла в щеку. Просто легкое прикосновение губ к заросшей щетиной щеке.
Наверное, это был самый смелый поступок Грейс Шеффи за всю ее жизнь.
– О, любовь моя, – хрипло пробормотал Майкл. Он вновь прижал ее к своему горячему телу и уткнулся лицом ей в шею, вызвав во всем ее теле напряженную дрожь.
Он тихонько покусывал ее шею, пока не добрался до губ. Тут Майкл остановился, напряжение становилось невыносимым.
– Ты уверена? – Он смотрел на Грейс в мерцающем свете камина, янтарные глаза потемнели от страсти и казались почти черными.
Грейс едва заметно кивнула.
– Должен предупредить тебя, что я не из тех благородных щеголей, которые, испытывая хоть малейшее сомнение, остановятся, и не из тех, кто дает обещания. Я не из таких. И еще имей в виду, что я не выношу раскаяние или слезы по утрам.
– Для того, у кого создалось впечатление, что вы, возможно, согласны на это, – тихо сказала Грейс, – становится совершенно понятно, что сейчас вы делаете все возможное, чтобы изменить мое решение. Уверяю вас, я ничего не жду и не обижусь, если вы не захотите… – Грейс вздохнула, – если вы… На самом деле я уже вполне привыкла к тому, что мужчины останавливаются или изменяют своему слову, или как вы там это называете. – Грейс толкнула его в грудь. – Я уже говорила, что имею такое влияние на джентльменов, поэтому научилась переживать подобное.
– Правда? – Майкл еще крепче прижал ее к себе, и его восставшая плоть уперлась Грейс в бедро. – Болваны! Они все – полные болваны, и этот Браун – типичное тому подтверждение. – Майкл с бесконечной нежностью прижался к ее губам, и… и Грейс погибла в водовороте захватившего ее жаркого огненного потока. Как будто к ней прикасались языки пламени из горящего камина. И если сначала ей было жарко, то через мгновение уже казалось, что она находится в центре раскаленного солнца.
Его поцелуй никак не походил на поцелуй джентльмена. В нем не было ни почтения, ни скромности, ни пристойности. Он был обжигающим, пьянящим и грубым.
И Грейс наслаждалась каждым мгновением этого поцелуя.
Она едва не потеряла сознание, когда он провел языком по ее сомкнутым губам и осмелился раздвинуть их. Результат был ошеломляющим. Этот человек подталкивал ее прикасаться к нему, вдыхать его запах, пробовать на вкус каждый дюйм его тела. Кроме запаха мыла, которым он пользовался, сохранилась еще необыкновенная эссенция из аромата хвои и головокружительного запаха чистого мужского тела. У него был вкус всего запретного. У него был вкус мужчины.
И иногда, как раз когда она начнет терять голову и падать, падать в пропасть, он шепнет ей на ухо одно-два слова, и она вернется к ошеломляющей действительности момента.
Сейчас она находилась где-то между Дербиширом и Йоркширом, забывшись в крепких объятиях незнакомца, и перед лицом такого желания ее сдержанность таяла на глазах.
– М-м-м, – промурлыкал Майкл. – Именно так, любовь моя, прикасайся ко мне.
Грейс поняла, что гладит его широкое плечо, пока он покрывал поцелуями ее лицо.