Встречи на Сретенке
Шрифт:
– Помню, - сказал Володька.
Больше ответить ему было нечего, не слюни же разводить по этому поводу? Тут Деев взял и начал крутить пуговицу на его гимнастерке, была такая привычка противная у него, и чем дольше он ее крутил, тем яснее становилось Володьке, что Деев намеревается сказать что-то наболевшее, но не решается.
– Отцепись. И говори.
– Слушай, Володька, - начал Деев, отпустив пуговицу.
– Нет у тебя на примете какой-нибудь знакомой девахи, с которой можно было бы по-простому, без всяких там антимоний...
– Понимаю, но нет такой.
– Жаль...
– протянул Деев.
– Я знакомиться не умею. Застенчивость идиотская до сих пор. Вроде мужик уже, а подойти не могу, заговорить боюсь.
– Найдет тебя какая-нибудь, - обнадежил Володька.
– Ну да, найдет! Не очень-то я такой нужен, - скривил губы Деев.
– Брось ты! Какой такой?
– Значит, никого нет на примете?
– повторил Деев.
– Ну, ладно, пока, - и тяжело заковылял на непривычных еще костылях.
Поздно вечером неожиданно позвонила Надюха:
– Выручай, Володя, Гошку забрали! В двадцать втором сидит. Приходи скорей!
Володька, как по тревоге, влез в свои "кирзяшки", схватил ремень и бегом, буркнув что-то на вопрос матери "Куда ты?".
У отделения милиции его ждала растрепанная Надюха.
– Поговори с начальником. Подрался Гошка в пивной. И забежал-то на минутку, ждала я его... Смотрю, с милиционером выходят. Финка при нем, понимаешь?
Володька бросился в кабинет к начальнику. Вытянулся, щелкнул каблуками.
– Разрешите обратиться, товарищ майор? Старший лейтенант Канаев, бывший командир взвода разведки, где служил Георгий Селюков, которого вы задержали. Вот мои документы, - протянул Володька.
Майор мельком взглянул на документы, поднял глаза.
– Плохо вы воспитывали своих солдат... Что же это получается? Трех человек изувечил. Мало того, холодное оружие при нем оказалось. Да и меня матом обложил... Судить завтра будут вашего разведчика: за хулиганство по 74-й и за ношение холодного оружия.
– Товарищ майор, ведь вы, наверное, тоже фронтовик. Гошка, то есть Селюков, лучшим разведчиком был. У него наград полно.
– Знаю. Бахвалился он. Может, суд учтет. Но зачем финку, дурак, таскает?
– Память же фронтовая... Он с ней в разведку ходил.
– Сейчас-то он не в разведку с ней направился, а в пивную. Вот такое дело, старшой... Кстати, у самого-то оружия дома нет?
– Нет.
– А то навезли, черти, трофеев. У кого "вальтер", у кого "браунинг", у кого "ТТ", а у кого и "парабеллум". Разбирайся тут с вами. Вызывали одного, сигнал получили, что пистолет у него. Говорю, сдай добровольно, ничего не будет. Ан нет, отрицал. Пришлось с обыском, ну и что? Лежит пистолетик, заржавелый весь, хоть бы в тряпочку масленую завернул. На кой ляд он ему нужен? Оформили, сидит. А инженер, вроде с понятием человек, не бандюга, дался ему этот пистолет.
– Товарищ майор, -
– Может, без суда обойдется? Ну, навешайте Гошке пилюль, заберите финку и штраф там влепите. А, товарищ майор?
– Не могу. Оформлено дело. Идите завтра в суд к десяти ноль-ноль. Может, выслушают, как бывшего командира, учтут боевые заслуги вашего Гоши... Вот и все, что могу.
– Товарищ майор...
– заскулил опять Володька.
– Все, старшой. А если пистолетик имеется, советую немедля в свое отделение сдать.
– Да нет у меня...
– Что-то не очень уверенно говорите. Смотрите, два года - не малина.
Володька вышел к заплаканной Надюхе.
– Ничего не вышло. Завтра в суд пойдем.
– Засудят его, засудят... Финка еще эта, - запричитала она.
– Не реви. Мне с другом посоветоваться надо. Иди домой, я сейчас ему позвоню, а завтра в суде встретимся. В десять утра.
Надюха пошла домой, а Володька бросился искать телефон-автомат. Позвонил Сергею, рассказал про Гошку.
– Мда... Значит, так. Райку из нашего класса помнишь? Она юрист. Кое-что мне советовала в свое время Иди сразу к ней. Адрес дать?
– Давай, - и Володька записал адрес.
– Спасибо, Сергей. Сейчас побегу к ней.
Было уже около двенадцати ночи... Неудобно, конечно, в такой час врываться к Рае, но что поделаешь - фронтовой друг в беде.
– Володька!
– воскликнула Рая, одетая в какой-то замызганный фланелевый халатик.
– Очень рада, но почему так поздно? Мама уже спит.
– Всего на два слова, Рая. Нужен твой совет.
– Пошли на кухню, - сказала она и повела в тесную коммунальную кухню, заставленную столами и керосинками.
Володька торопливо рассказал о Гоше.
– Контузия у него была?
– спросила Рая.
– При мне вроде нет, но вообще-то вполне могла быть.
– Ты должен увидеть его перед судом и сказать, чтобы напирал на контузию. Дело отложат, пошлют на судебно-медицинскую экспертизу на определение вменяемости. Пройдет какое-то время. В Дзержинском суде будет слушаться?
– Да.
– Чего-нибудь придумаем.
– Спасибо, Рая... Ну, как живешь?
– Как сейчас живут?
– улыбнулась она.
– Зарплата маленькая. Я юрисконсультом работаю, мама на моем иждивении. Трудновато... Замуж никто не берет... и не возьмет, наверное...
– Ты знаешь, что Вовка Деев в тебя влюблен был?
– Неужели? Я и не догадывалась... Господи, как это было давно... Школа, вечера... Детство, юность...
– она вздохнула.
– А я почему-то чувствую себя уже старой... Старая дева...
– печально досказала она и вздохнула еще раз.
– Брось, Райка, мы еще молодые, - утешил ее Володька, но, поглядев на нее, увидел, как поблекла она за эти годы.
– И все еще впереди.
– Это у вас, мальчишек, все впреди, а у нас увы... Сколько вас осталось-то?