Встретимся у Амура, или Поцелуй судьбы
Шрифт:
Он предложил выехать уже завтра, но против этого восстала Настя. – Мне мало двух дней. – решительно заявила она. – Я всю зиму мечтала насмотреться на Питер досыта – а мы не успели приехать, как сразу уезжать. Давайте побудем хотя бы недельку.
– Какую недельку? Ты соображаешь, какое сегодня число? До начала занятий осталось всего ничего.
– Ну, подумаешь, опоздаю на пару дней. Скажу, что не могли выехать. Думаю, в лицее простят.
– Ну да, ты только о себе думаешь. Тебя, может, и простят, а нас с мамой нет. И студенту
– Ну ладно, – сдалась Настя. – Через три дня, как раз успеем.
– Послезавтра и ни дня больше. Мало ли что в пути может случиться. Сегодня и завтра – это все.
На том и порешили. После обеда родители, захватив подаренный фолиант, укатили домой, а молодые люди направились на Невский повидаться с Медным всадником. Сначала Настя чувствовала себя немного скованно и потому все больше помалкивала. Зато Вадим тараторил без умолку. Рассказал, как они с Никитой сдавали вступительные экзамены: медалист Никита только одну математику, а ему пришлось испытать это удовольствие в полной мере. Экзамены у них проходили в форме ЕГЭ, и для большинства абитуриентов оказались довольно трудными.
– Если бы не Никита, я бы математику завалил, – откровенно признался Настин спутник. – Он здорово соображает в алгебре, мне до него далеко. Да и вообще дома у меня… Отец уехал, а мать… – Он горестно махнул рукой. – Сплошные слезы каждый день. Спасибо Белоконевым, без них я точно экзамены провалил бы.
– А где теперь твой отец? – Настя вспомнила грузного мужчину, упавшего на гроб. Потом ей припомнились родители Славика, когда они думали, что потеряли сына. Затем пришла в голову картина: Вадим, сидящий на кровати, и плачущий, еще живой, Дениска. Сердце сжалось от жалости, и скованность, которую она ощущала, ушла: сочувствие сломало барьер, отделявший от него.
– На Кавказе. Он в группе миротворцев, в Абхазии.
– Это не опасно?
– Конечно, не Чечня. Но тоже не курорт, там по обе стороны абхазы с грузинами ножи точат. В любую минуту может полыхнуть.
– И чего им мирно не живется? Мне родители рассказывали, как они молодыми ездили в Гагры, – там грузины с абхазцами жили рядом, и ничего. А потом ни с того, ни с сего война.
– Значит, были причины. Это нам казалось, что все тихо и мирно. А в них ненависть зрела подспудно. Союз развалился, и сразу прорвало.
– Как ты думаешь, они помирятся когда-нибудь?
– Кто знает? Если и помирятся, то нескоро. Там еще кровная месть подогревает. Если миротворцы уйдут, такая резня начнется. А ведь там и русских много живет. Нет, нельзя нам оттуда уходить, пока они не договорятся по-хорошему.
– Вадим, но ведь Абхазия входит в состав Грузии. А вдруг грузины потребуют убрать наши войска, ведь это их страна.
– Формально да. А по сути Абхазия, как и другие страны, борется за независимость. Но Грузия никогда не согласится. Все это очень сложно, Настенька.
–
– Ну, ты сравнила. Россия не Грузия, кто ж их сюда пустит? Формально, конечно, ситуация схожая. Но суть разная. А вообще, политика дело тонкое, нам с тобой, людям непосвященным, разобраться в ней очень сложно. Смотри: Медный всадник. Как он тебе?
– По-моему, гениально. Петр действительно кумир. Поднять такую страну, – какую волю надо иметь. Великий человек! Теперешние люди по сравнению с ним кажутся такими мелкими.
– А ведь у него руки по локоть в крови. Одни стрелецкие казни чего стоят. Я читал, палач был еще тот.
– Но ведь он для блага страны старался. Иначе бы Россия долго еще оставалась темной и дикой.
– Сталин тоже для блага страны старался. А сколько народу угробил. Нет, если для правителя человеческая жизнь ничего не стоит, грош ему цена как правителю.
– Да, я с тобой согласна. Дороже жизни нет ничего. Но почему-то об этом так редко говорят. А я думаю: надо с детского сада внушать, что человеческая жизнь бесценна. Когда я стану учительницей, буду всем своим ученикам об этом твердить. А то у нас на переменках только и слышишь «убью, убью, голову оторву!» Не убивают, конечно, но как дерутся! То по голове лупят друг друга, то ногами.
– Настенька, как мне хотелось тебя увидеть, – внезапно сменил он тему. – Закрою глаза и представляю, как ты идешь и сумкой помахиваешь. Помнишь, как мы танцевали во Дворце строителей и как ты ногу растерла, а я тебе мазь принес?
– Помню, конечно. – Настя насторожилась. Не дай Бог, начнет сейчас объясняться. Так хорошо разговаривали, и на тебе.
– Твой «Спасатель» и сейчас с нами. Он так нас выручал, – торопливо заговорила она. – Когда мама обгорела на море, он ее просто спас.
– А как поживает толстолоб?
– Плавает у дедушки в пруду. Толстый стал, как бревно. Пруд большой, и рыбы там много, так что не скучает.
– Настенька, а ты не против, что я поеду с вами? Ты как-то странно молчала, когда мы говорили об этом с твоими родителями.
– Нет, конечно, почему я буду против? Только давай сразу договоримся, Вадим. Ты мне очень нравишься как человек, мне с тобой интересно. Но это – все, понимаешь? Больше ничего не нужно.
– Значит, ты против нашей дружбы?
– Нет, конечно! Я рада с тобой дружить. Но – только дружить. Ничего другого я не хочу, понимаешь?
– Понимаю. – Он грустно кивнул, глядя себе под ноги. – Ладно, будем просто дружить. Подожду, когда ты оттаешь.
– Зачем? Мама говорит, что у нас с тобой нет ничего общего, – что разный возраст и разные интересы.
– Понятно. Значит, дело в твоих родителях. Это они тебя настраивают против меня. А мне они показались такими приветливыми. Ведь отец твой сам предложил ехать вместе. Так может, не стоит?