Вторая любовь
Шрифт:
Дороти-Энн поморщилась про себя, почувствовав, какое это слабое объяснение, насколько непростительно фальшиво оно звучит! А ведь это истина.
Или нет?
И все-таки, неизбежное, беспощадное чувство вины ядовитыми зубами уже вцепилось в нее, пируя за ее счет, опустошая душу, пока ее сознание неустанно выговаривало ей и бранило ее. Эти непрестанные крики: «Стыдись! Стыдись!», все громче и громче звучали в ее мозгу…
Минута растянулась, в воздухе повисло напряжение. Наконец, она в отчаянии всплеснула руками:
— Ну, правда, Хант! Все это так… так… неожиданно. — Руки
— Я на это и рассчитывал, — улыбнулся мужчина.
— Но сегодня… Рождество!
— Я этого и хотел.
— Да, но… Как насчет вашей жены? Разве вы не собираетесь провести праздники с ней?
Хант тяжело вздохнул и отвернулся, но Дороти-Энн успела заметить, как тень страдания пробежала по его лицу. Он утомленно стянул шапку, парик, бороду, обнажая выбеленные солнцем волосы.
— У Глории собственные планы на праздники, — пояснил он напряженным, натянутым голосом. — Совершенно ясно, что я в них не включен.
— О Господи. — Дороти-Энн выругала себя. Как я могу быть такой бесчувственной? И как я могла не догадаться? Он бы не оказался здесь на Рождество, если бы ему было куда пойти. — Простите меня, — извинилась она с несчастным видом. Ее пальцы сжимались и разжимались, словно насекомые, исполняющие странный брачный танец. — Если бы я только знала…
— Откуда вам было знать? — Хант грустно улыбнулся ей.
— Но ведь у вас же должны быть какие-нибудь родственники? — ее голос дрогнул.
— Родственники? Ну, у меня есть мать.
— И что? Разве вы отдалились от нее?
— От матери? — Уинслоу рассмеялся. — Из этого следует, что вы с ней никогда не встречались!
— Ах так? И что это значит?
— Тогда бы вы знали, что Алтея Уинслоу не дозволяет отдалиться от нее. Пустяковые ссоры, спокойная вражда, светский терроризм, нож в спину, все разновидности кровопролития, да. Но отдалиться? Никогда. Мама, — добавил он с сарказмом, — твердо верит в то, что со всеми надо оставаться в приличных отношениях. Со всеми — друзьями и недругами. Таким образом, она может приглядывать за врагами.
— Такими, как например… ваша жена? — с раздражением догадалась Дороти-Энн.
— В особенности, моя жена. Верите вы в это или нет, но они регулярно встречаются за ленчем. Хотя Глории это и не нравится.
— Тогда почему она просто не скажет нет?
— Матери? — Уинслоу расхохотался. — Даже Глория на это не отважится! Дело в том, что на это не осмелится никто.
— Но ведь она леди.
— Фельдмаршал действующей армии, вы хотите сказать.
По его лицу пробежала тень. Дороти-Энн решила бы, если бы речь шла о ком-нибудь другом, что это отражение тяжелого бремени, но его тут же сменили восхищение и уважение. Алтея, очевидно, это заслужила, и Дороти-Энн предположила, что Хант такими чувствами запросто не разбрасывается.
— Так что насчет вашей матери? — спокойно поинтересовалась Дороти-Энн, возвращаясь к прерванному разговору. — Миссис Уинслоу не кажется мне таким человеком, который станет встречать
— Алтея? Одна? Господи спаси!
Его смех звучал одновременно и насмешливо и бесконечно снисходительно.
— Она на Барбадосе. У нее там друзья, с которыми мать проводит время от Рождества до Нового года. Это стало своеобразной традицией.
— А вас не пригласили? — Дороти-Энн и представить не могла, что такое возможно.
— Ну разумеется, пригласили. — Хант состроил рожу. — Меня всегда приглашают, если честно. И как всегда, я вежливо ответил, что, к сожалению, не смогу приехать ввиду очень важных обязательств.
Женщина покачала головой.
— Но это не из-за вашей матери, держу пари.
— Нет. — Хант покачал головой. — И не из-за хозяев. Меня пугают Другие.
— Другие? — без всякого выражения повторила Дороти-Энн. — Что еще за Другие?
То, как Хант произнес это слово, воскресило в ее памяти малобюджетные фантастические фильмы пятидесятых годов, где летающие тарелки наводнили планету Земля и выпустили бесчисленное количество пришельцев с куполообразными головами. Они промывали мозги землянам и превращали их в зомби, известных под названием Другие.
— Давайте для начала представим домашнюю вечеринку для восьми «страшно забавных» семейных пар. Сладкоречивый дизайнер модной одежды, например. И ведущая телевизионного ток-шоу. Сенатор… Этот дракон со своей женой-декоратором… Обычный ассортимент костлявых светских львиц с их жирными мужьями… — Хант театрально пожал плечами. — Нет-нет, спасибо. Барбадос не настолько велик, чтобы выдерживать такое количество слишком раздутых эго. — Дороти-Энн не знала, что ответить. — Таким образом, — произнес гость, нарочно стараясь выглядеть несчастным, — маленький Уинслоу остался дома один-одинешенек. И пойти ему было некуда. И только это, — разоблаченный Санта жестом указал на свой костюм, — могло его спасти.
— О, Хант, — от переполнявших ее эмоций голос Дороти-Энн стал хриплым. — Простите меня.
— Не за что, — он просиял улыбкой от уха до уха. — Именно сейчас я могу честно признаться, что и хотел оказаться только здесь.
В воздухе слышался гул от невысказанного напряжения. Дороти-Энн снова осознала, как глубоко заглядывают его сияющие глаза, словно Хант хотел увидеть, что творится в ее душе.
Она вздохнула про себя. «Мне не нужно этих осложнений, — подумала женщина. — Я просто хочу, чтобы меня оставили в покое».
Нет. Это не совсем так.
Я предпочитаю общество. Хочу, чтобы он остался.
Иисус, Мария и Иосиф! Она так запуталась, что уже и не знает, чего ей хочется на самом деле!
— Я понимаю, что нет ничего хуже незваных гостей, — негромко заметил Хант, — так что вам решать, прогнать меня или оставить. В любом случае с моей стороны не будет никаких обид.
— Пожалуйста, останьтесь! — подал голос Зак.
Дороти-Энн вздрогнула от испуга, когда ее младший сын рванулся вперед, бросился к Ханту и отчаянно вцепился ему в рукав.